спившиеся-сторчавшиеся бывшие.
Другой тревожный знак: он сохраняет «дружеские» отношения с эксами, продолжает регулярно встречаться-созваниваться с ними, рассказывает вам о людях, которые его «грандиозно хотят», «считают самым лучшим», «тащатся от его типажа». Что это может означать, я рассказываю в своем посте «Нарцисс и его гарем»;
– о повышенном интересе окружающих к его персоне:
«Он очень любил невзначай упоминать о каких-то женщинах, которые рядом вертелись и его раздевали глазами, о каких-то парнях, которые за ним бегали. Рассказывал, что после развода, когда все узнали о том, что он гей, к нему начали приставать знакомые женатые мужики, а он, оскорбленный, отправлял их к женам».
«Он рассказал, что до приезда в наш город работал на объектах в Москве и дорос до директора строительной фирмы, и что, будучи обычным строителем, крутил одновременно с тремя девушками, и никто из них не догадывался о сопернице. Я слушала это и недоумевала. Не был он похож на мужчину, на которого вешаются гроздьями и к которому приезжают на секс по щелчку его пальцев»;
– о сексуальном опыте. Может сыпать подробностями или упоминать детали вскользь, но так или иначе создается впечатление, что человек, мягко говоря, не жил затворником. («к 30 годам у меня было 200 женщин, но это был чисто спорт»). Промискуитет (беспорядочные половые контакты) – очень надежный маркер, указывающий на человека с нарциссическим, антисоциальным и пограничным расстройством личности, а часто – с их ядовитым миксом.
Может упоминать о нестандартных сексуальных практиках.
«Еще в первые недели знакомства он рассказал, что когда-то доводил себя до оргазма, прокалывая член иглой»[13].
Но бывает и так, что хищник представляется девственником или как минимум сексуально неопытным, чувственно не «разбуженным» человеком;
– о своих родителях: обычно – или в резко негативном, или в преувеличенно позитивном ключе. Иногда чередует то и другое. В любом случае, часто упоминает о матери и (или) об отце («умение говорить скороговорки – это у меня в маму», «форма щиколоток – спасибо матушке»). Может восторгаться внешностью родителей, выдавая при этом «формулы» («моя мама в молодости была идеалом красоты с параметрами такими-то при росте и весе таком-то», «у отца такие пронзительные сине-зеленые глаза, как аквамарины»).
«Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно-нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел».
«Мы обращаем большое внимание, как пациент говорит о родительской семье и своем детстве, – рассказывает психоаналитик Анна Вишневская. – Всегда настораживает картина, когда детство идеализируется