в образе спроецированного символа фарфоровой статуэтки – последние эмоции умирающего человека. А Тася, собственно, так и осталась в его глубинных ощущениях хрупкой, при этом удивительно сильной хранительницей его мистических тайн. Не зря при расставании в двадцать четвертом году он заручился ее обетом никому не разглашать все то, свидетельницей чего ей довелось статься в период их брака.
Ей было что прижимать к своему сердцу.
После окрыляющего успеха на испытании с Екатериной Скулкиной и моей эйфории на улицах Москвы поездка в Озерское стала менее удачной для меня в плане конечного результата, но весьма познавательной в части обретения специального опыта: нужно было отыскать дом по фотографии в закрытом конверте и отпереть его ключом. При этом того дома фактически уже не было – он сгорел. А ключ от его двери остался. Помню, я тогда потревожил совсем не тех хозяев.
Сама поездка в Подмосковье была не из легких – погода больше напоминала мне родной Петербург, но нависшие свинцовые тучи развеивали иллюзии: как ни верти, а над Невой небо в такие дни и выше, и светлее. Ну, это мое очень субъективное мнение – не претендую на метеорологическую истину. А еще та местность мне напомнила сказания об исконных вепсовских землях: ухающие совы, болотистые озера, высоченные густые деревья – атмосфера на грани аномалии, и внутренние ощущения сродни ей.
Все мероприятие длилось больше суток, и оно состояло в большей степени из томительного ожидания то организационных приготовлений, то своей очереди, то приемлемых для съемок условий. Все понимали, что так надо, и роптать не смели. Про личный комфорт ни говорить, ни думать не стоило даже – деревенька из ста жителей не располагала загородной гостевой резиденцией.
Как обычно, всех оставили без связи. Я знал, как переживала за меня дома Кристина, но не мог ей даже передать с кем-то весточку, что я жив-здоров и нахожусь на работе. Да-да, на той самой. Все это, конечно, не добавляло спокойствия и концентрации, к которым я только начинал обращаться для достижения состояния измененного сознания, которое необходимо, чтобы получить требуемое знание о том или ином образе или явлении. И когда настал мой черед считывать информацию, я уже был как тот Сеня, который «дошел до кондиции» и «можно подавать дичь». С дичью я ассоциировал себя, но в образе Сени. Так примерно и выглядит состояние транса, в котором работают большинство ясновидцев. Но мне оно в тот день не очень помогло, и жаль людей, которых я переполошил появлением всей нашей съемочной группы.
Совершенно иной опыт я познал при поиске своей фотографии среди всех остальных участников шестнадцатого сезона. Я был в абсолютном изумлении от Мэрилин, которая, одного за другим, сопоставила всех присутствующих своим фотографиям, и, как оказалось, абсолютно безошибочно. А их ведь предварительно тщательно перетасовал ведущий Марат Башаров. Предлагая нам сдвинуть колоду снимков, я понимал, что он сделал это с целью максимально обеспечить «чистоту