target="_blank" rel="nofollow" href="#n_150" type="note">[150]. Впрочем, и за последними в силу недостаточной четкости общих норм права Владимирский-Буданов признавал значение частных законов (privae leges)[151]. Учет автором обычного права вовсе не означал его приближения к материалистическому пониманию природы некоторых иммунитетных прав (заключенных в охранных или бережельных грамотах). Владимирский-Буданов, подобно более ранним последователям славянофильства, толковал обычное право по существу целиком в духе Пухты[152] (как национальное убеждение, чьим выразителем оказывался потом законодатель).
Консервативность схемы Владимирского-Буданова отчетливее всего проявилась в трактовке автором позднейшей судьбы иммунитета. Как и многие его предшественники, начиная с Неволина, Владимирский-Буданов утверждал, что иммунитет был уничтожен. Однако Владимирский-Буданов не просто присоединился к этому выводу. Он поставил его на фундамент лозунга православия, самодержавия и народности. В целях доказать преимущества самодержавной России перед «разлагающимся» Западом со всеми свойственными ему «язвами» (классовой борьбой прежде всего) автор утверждал, что в «Московском государстве» не могло быть и не было классовых противоречий. В «Московской» Руси классовые противоположности, согласно схеме автора, стирались на почве национального единства и службы государству, а власть великого князя или царя по отношению к подданным имела «патриархальный характер», проистекая «из древних оснований власти домовладыки и отца». Самодержавное государство «не допускало развития сословных прав в ущерб общегосударственным»[153]: поэтому, если на Западе иммунитеты из частных исключений превратились в общие права господствующего сословия, то в России этого не произошло: «из грамотчиков не успело выработаться привилегированное сословие»[154].
Работы 80-х годов занимают определенное место в источниковедении жалованных грамот. Здесь нужно различать два направления: первое – чисто буржуазное с экономическим уклоном (Ланге, Сергеевич), второе – буржуазно-националистическое, с уклоном в сторону культа монархической власти (Владимирский-Буданов). Промежуточное течение, представленное Мейчиком, в некоторых своих существенных положениях было ближе ко второму направлению. Обе концепции сходились на почве признания государства источником иммунитетных привилегий.
Положительное значение исследований Ланге и Сергеевича состояло, во-первых, в том, что в противовес историографии середины 50-х – начала 70-х годов, они попытались выяснить объективные причины выдачи грамот, не сводя все дело к воле и милости князей, к правотворчеству государства. Во-вторых, вместо идеи случайного характера жалованных грамот они выдвинули идею их всеобщего характера, основанного на известных закономерностях. В-третьих, была впервые высказана правильная мысль, что право вотчинного иммунитетного суда вошло в состав крепостного права. В-четвертых, отказ от идеи благочестия князей как стимула выдачи