полежать.
И убирает из поля моего зрения жёлтую ступню. Ну, дела. Посмеиваюсь, решаю послушать радио. Хрипловатый женский голосок засвистывает в уши. Тяжело вздыхаю и гляжу в окно. Речка голубая, как и небо. Не было бы блестящего солнца, расплывшегося над горизонтом, так вообще бы слились в одну яркую краску. Смогом помазаны стены стройной церквушки на другом берегу; купола костром, кресты ответом, как солдаты, – моему на груди. Сейчас бы искупаться.
– А ты, значит, местный?
– А то.
– А шо с другами не гуляешь? Надо тебе на моей крыше пятками сверкать.
– Гулял уже, дядя, и ещё погуляю, не беспокойтесь.
Молчу некоторое время. Всё равно делать нечего, уж пускай теперь сидит… Музыка всё журчит, в камышах копошатся серые слепни и мошки, прямо видно, как испаряется вода и как сероватый пар уплывает в безоблачное небо. Красота. Только жарко уж чересчур. Опоздаем.
Наконец, через десять минут, соизволили подойти. Выхожу из машины, забираю два тяжёлых клетчатых чемодана и засовываю их в багажник. Русый чумазый пацанёнок настороженно смотрит на меня. На голом пузе отдыхают капельки пота и дорожный песок.
Спутница, пришедшая с чемоданами, садится на пассажирское сиденье и кричит из окошка:
– Чо там ребёнок у тебя сидит? Снимай его и поехали. Опаздываем.
– Щас, погодите. Как будто я виноват, шо опаздываем.
Пацанёнок смотрит на меня серьёзно и хмурится. Хлопаю его по ляжке и посмеиваюсь. Слезает с крыши по капоту, спрыгивает на песок и отряхивает живот ладонями:
– Я с вами, дядя, рад был познакомиться.
– Да и не знакомились мы, ты что, – веселюсь.
– Знакомились, знакомились.
И топает босыми ногами обратно к озеру, выпрямившись, широко размахивая руками. Морщу нос, чешу потную спину под рубашкой, недоумеваю. А потом сажусь за баранку и везу свою клиентку в город, как и подобает шофёру, работать-то надо.
А то мелочи даже на сигареты не хватает.
Шпана
– Дайте швабу!
– Нам на секундочку, плиз!
– Так… Я те щас ухи поотрываю! – к первому. – Чё пристали?
– Блин, тётя, дайте швабру!! – в голос вопят Гришка и Сашка.
– Да что ж такое-то…
Старая узбечка с волосатой родинкой на щеке тяжело и лениво замахивается на двух мальчишек резиновой шваброй.
– Я сейчас охрану вызову!
– Пойдём, – говорит тот, что повыше, другу, но смотрит на уборщицу.
– Чего-о? А швабра?! – Сашка дёргает его за куртку, чёрные брови стелятся над глазами злобно. – Как мы достанем…
– ТШ!
Узбечка хмуро поглядывает на отошедших в сторонку мальчишек и натирает шваброй одно и то же место.
– Ждёт, когда свалим, – фыркает Гришка.
– Давай притворимся, что ушли, и когда она отойдет…
К узбечке подходит кассирша, всё это время наблюдавшая за сценой. Хлопает себя по красным карманам рабочей безрукавки, но нужного в них