взгляде есть такое… что-то, вызывающее желание, нет, не обнять, а отступить на шаг.
– Да, да, тебе нравится быть принцессой, причем принцессой добренькой. Недаром к тебе липнет всякая шваль. Вроде той девчонки, которая явилась к нам пообедать и нечаянно прихватила с собой мамину норковую шапку. Одно приятно – после этого случая эта тварь к нам носа не кажет.
– Я же не виновата, что все, кого я жалею, оказываются подонками!
– Так зачем тебе кому-то помогать?
– Иначе не могу.
– Что значит «не могу»? – раздраженно переспросил Белкин. – Хочу тебе напомнить, что ты не своими денежками соришь, а моими. Ты еще и рубля не заработала.
Танчо нахмурилась.
– Так ты дашь полтинник, или нет? – спросила надменно.
– Ладно, раз уж конец сессии, дам, – милостиво пообещал Белкин.
Тем временем Ирина поставила перед ним тарелку. Яичница с ветчиной – любимый мужнин завтрак.
– Ветчинка-то у тебя подгорела, – морщился Белкин, ковыряя вилкой в тарелке. – А еще два куска выбросила. Почем нынче ветчина? Дорого. Неэкономная ты хозяйка. При моих доходах могла бы…
– Ну вот, опять! – страдальчески закатила глаза Ирина. – Подумаешь, какой-то кусок. Мелочь!
– Мне эти мелочи с неба не валятся! За каждый рубль драться приходится. Когтями и зубами! И за все платить! За все это! – Широким жестом Белкин обвел кухонный гарнитур из натурального дерева, похлопал по обитой бархатом спинке «уголка», выразительно ткнул пальцем в стеклянный шар светильника над головой. – Даже в этой скатерти частица моего пота и моей крови! – Белкин потрогал свежий шрам на лбу – след от удара обрезком водопроводной трубы, дело рук неизвестных налетчиков. – Не говоря о самой квартире! Но никто не ценит!
– Да ценим мы, ценим! – спешно воскликнула Ирина, пытаясь прервать бесконечную тираду.
– Вот– вот, «цени-и-м», – передразнил Белкин. – Да какой тон! Думаешь: лишь бы отвязался! К собаке и то лучше относятся. Кофе сладкое не можешь сделать.
– Сладкий, – автоматически поправила Танчо.
– Сладкое! – настоял на своем праве коверкать слова Белкин. Он оттолкнул чашку с недопитым кофе и поднялся. – Я сегодня поздно, – предупредил он кухонную мебель и сидящих на ней женщин.
–Я в институт, на консультацию. – Танчо поднялась следом.
– Идите, куда хотите. – Ирина отправила в рот кусок ветчины, делая вид, что утренний разговор, такой же, как сотня других утренних разговоров, не произвел на нее никакого впечатления.
Но Танчо видела, что мать уязвлена.
– Мама, у него работа нервная, – попыталась оправдать отца Танчо.
Ирина взорвалась:
– Тоже мне, князь! Явился в Питер из какой-то сраной деревушки под названием Говняные столбы…
– Он же городской и вовсе не… – попыталась возразить Танчо.
– Все равно приезжий! Если бы я на свою площадь его не прописала в свое время, неизвестно, где он сейчас был, каким бизнесом занимался, сидел бы в своих Говняных столбах, коровам хвосты крутил! – Ирина закурила сигарету. Пальцы у нее дрожали. – Почему он об этом