поэтому предпочитает воспринимать новизну как театральное действие, удобно располагаясь в ложе для почётного зрителя. На предложение снизойти до фарса и поиграть на сцене вместе с молодыми комедиантами он, как правило, отвечает вежливым отказом.
Поэтому только на третий день от памятного завтрака я отправился греть кости в бассейн с тёплой морской водой, выстроенный недавно на краю города, недалеко от набережной Сан-Педро.
И ещё. Человек моего возраста смотрит на сверкающий сиюминутный мир, но видит в нём только то прошлое, где произошли главные события его жизни.
Когда после купания я покидал пределы бассейна, со мной приключилась метаморфоза, время которой, как я полагал, прошло безвозвратно. Я ощутил внутри себя… присутствие другого человека. Этот другой, как и прежде, был на порядок сильней привычной, отшлифованной годами моей внутренней организации.
«Ты стар, – послышался незнакомый внутренний голос, – Мне нужен другой. Он рядом!»
– Кто он?
В пяти – шести метрах позади меня шёл, вернее, крался, как кошка, молодой парень лет двадцати.
– Ну-ну, – пробурчал незримый «наставник», – милости прошу!
Я покорно подцепил парня на буксир и повёл к пристани.
Когда мы переходили дорогу, я обернулся и посмотрел поверх парня на балкон собственного дома. Милая Тая весело махала мне красным шарфом, тем самым шарфом Катрин, который я бережно хранил все эти годы как семейную реликвию.
Необычайно сильно кольнуло под сердцем. Кольнуло по-настоящему, насквозь, не далее, как в дюйме от смерти.
Да, некая сила требует передать право жизни, как эстафету, молодому и сильному организму. Но сколько людей заплатили своей гибелью за то, что мне было дано право прожить чужую счастливую жизнь, полную любви и житейских приключений! Как кометы, сгорели во имя моё Катрин, дон Гомес, донна Риарио, Мари, Альберто… Неужели история повторяется?
Мы подошли к пирсу. Через минуту причалила та самая старая яхта. Я узнал лица моряков, которые встретили меня шестьдесят лет тому назад.
– Господин Огюст, прошу на вельбот! – торжественно сказал кэп.
Я перешёл на палубу.
– А ты что? – спросил матрос паренька, следовавшего за мной.
Парень занёс ногу, размышляя, как бы половчее перепрыгнуть через швартовый канат.
– Господин Огюст, изволите подать ужин? – спросил улыбающийся до ушей рыжий верзила.
Не слушая его, я обернулся и рукой остановил роковой акробатический этюд:
– Стой, парень, тебе не следует плыть с нами. Возвращайся.
– Господин Огюст! – закричал кэп. – Так нельзя! Вы погубите себя и нас!
– Успокойтесь, капитан, и поверьте мне на слово: за свою жизнь мы должны отвечать сами. Распорядитесь подавать ужин.
Кэп ничего не ответил и нехотя распорядился поднять паруса. Яхта, как и шестьдесят лет тому назад, направилась прямым фарватером в открытое море. Я всматривался