он в своей комнате совсем один. Именно сюда он рвался последние три дня.
Вот только легче не стало.
Проблемы не решились.
Голоса нет.
Родители не смогли, как детстве, подуть на ранку и залечить её.
Было похоже на то, как он лет двенадцать назад взял велосипед Димаша с высокой рамой, под которую приходилось подлазить и ехать под наклоном, с трудом сохраняя равновесие. Ох и попало же тогда за то, что разбил его, неудачно съехав с горки! Фара вдребезги, колёса восьмёркой. А главное безнадёжно погнулись звёздочки, и сломался суппорт. Пришлось отдать брату свой велосипед поменьше, хоть он ему особо и не был нужен. Из-за всех переживаний и понимания своей вины даже особо не чувствовалась боль в окровавленных коленках и локтях.
Сейчас все на него дулись, будто он снова сделал что-то не так!
Талгат разбирал постель и пытался понять, почему одна часть его была готова броситься отцу в ноги и вымаливать прощение, а другая часть ощущала себя невинной жертвой, которую должны были пожалеть и поддержать.
Хотя нет.
Не жалеть.
Только не жалеть.
Но поддержать.
Как бы это у них получилось, Талгат не знал, но закрывал глаза с надеждой на то, что утро, как водится, вечера мудренее, с полной уверенностью в своей правоте.
Так с закрытыми глазами он лежал долго. Пока в доме все не затихли.
Потом сквозь щёлку между теневыми шторами перестали пробиваться движущиеся снопы света от машин. А сон всё не приходил.
Ему почудилось, что в сумраке из противоположного угла комнаты к нему подбираются неведомые демоны. Он будто бы даже увидел их поблескивающие озорные глаза. Талгат почему то решил, что они из оперного театра. Что именно эти существа напускают в самый неподходящий момент ангину на солистов и ломают ступеньки бутафорских помостов для тех, кто им чем-то насолил.
Стало безумно страшно.
Он сел в кровати, натянув почти до глаз одеяло, и вытаращил в темноту глаза, боясь моргнуть.
А мерзкие существа подбирались всё ближе, подходили к кровати и почти клацали зубами. Казалось, что по полу царапают их когти.
Захотелось, как когда-то в детстве, побежать через темноту квартиры к родителям и попроситься лечь с ними, чтобы не было страшно. Но он вспомнил слова отца и понял, что вырос. Теперь надо самому решать свои проблемы. И самому справляться с кошмарами из темноты.
Он протянул руку к светильнику и зажёг его.
В комнате стало привычно. Так тихо и спокойно.
– Вот так и сходят с ума, – подумал Талгат.
Но почему-то стало гораздо спокойнее. Правда, забылся сном он только когда небо начало светлеть. Только он этого из-за включенного светильника не увидел.
В животе посасывало от голода. Миска каши, каждая ложка которой была словно пригоршня битого стекла, была издевательством для мужчины, чьё тело ещё продолжало расти. Но о том, чтобы