чашкой и тарелочкой, розеткой с сахаром и кувшином с отборным сливками. Два свежих круассана соседствовали бы с тарелочкой мюсли, сушёными и свежими фруктами. Открытая дверь балкона пускала бы в уютную столовую звуки просыпающегося города: стук каблуков по асфальту, урчание двигателей редко проплывающих автомобилей и звонкие крики голодных птичек. А ещё лёгкий ветерок, колыхая тонкую штору, приносил бы прохладный аромат только сбежавшей прочь ночи. Но по утрам он шёл мимо огороженной от спешных до решений смутьянов поколения социальных сетей чёрной дыры к жёлтому магазину, где покупал то да сё, чтобы попить да поесть. По пути он иногда заглядывал к охраннику нового памятника человечества, который без толку терзали учёные и военные, журналисты и проповедники. Каждый ладил на свой такт: одни восхищались великой силой природы, другие подозрительно косились на иностранцев – не иначе как новое оружие, третьи в поисках сенсации допрашивали всех подряд, последние молили Бога простить грехи.
– Как дела? – кричал иногда писатель охраннику.
Тот высовывался из зелёной будки, возвышавшейся над всеми ограждениями и похожей на голубятню, и часто без улыбки рассказывал, как кто-то ночью пытался пробраться сквозь бетонные заграждения и сигануть в пустоту с криками – «теперь-то веришь?!».
– Подстрелил его, – устало сказал стражник чёрной дыры, – приезжали уже полицейские, скоро, наверно, уже и реагировать не станут.
– Почему?
– Так работы им прибавляется, каждый день кто-нибудь да захочет скинуться…
– …скинуться…
– Ага, тут на днях актёр какой-то пришёл, говорит, не могу больше так, устал.
– Актёр? Как звать-то?
– Да, может, и не актёр, дурной какой-то. Ему проповедники в след – покайся, покайся, много глупостей наделал. А он якобы за экскурсию заплатил и суёт мне билетик. Не пустить нельзя, а следить за одним – другим шанс даёшь.
– Ну и что он? Прыгнул?
– Записку на «берегу» оставил. Написал: «Не хочу быть забытым инвентарём, который хранят за кулисами. Выход найти не могу». Ну, или как-то так. Я-то уж не совсем запомнил.
– Когда было то? Что-то я совсем упустил…
– Да кто ж его помнит, когда. У меня все дни воедино слились.
– А про актёра интересно, быть может, напишу что.
Как же это могло быть? Писатель подошёл к окну, из которого была видна чёрная пустота на дороге.
Старый инвентарь хранили в огромных коробках, составленных вдоль дальней стены. Квадратные и прямоугольные в основном без рисунка картонные домики для вещей из прошлого, должно быть, скрывали из виду поеденные временем кирпичи – со времён продажи первого городского театра иностранным инвесторам никто их не трогал. Спихивать за старые кулисы весь хлам вошло в привычку. Перед коробками рядами сложили какие-то брёвна, использовавшиеся в одной из постановок