на своём посту. Сижу в коридоре, смотрю за больными. Старая сволочь Чибисов исподтишка щиплет абсолютно беззащитного олигофрена Мотю Шнейдер-Аккермана. Причём, сам щиплет, сам делает вид, что ему больно, и сам же ругает Мотю словами не хорошими. Мол, вот жидёнок! До чего обнаглел, нападает в присутствиии всего отделения на почтенного человека. Наголо подстриженный, шарообразный Мотя только робко пробует убежать, но Чибисов, держа его одной рукой, другой щиплет, как сказал бы дед Щукарь «до болятки!» Подхожу и вырываю несчастного из рук садиста. Случайно наступаю Чибисову на ногу, и так же случайно толкаю его в грудь. Блин! Упал почему то! Устал, наверное, на ногах не стоит. Ко мне подходит Володя Чернов. Это глубоко ушедший в себя человек, причем он не просто ушёл, а ещё и заблудился, видать. Потому что вернуться из своего мира ну никак не может. У него есть подпольная кличка «Сталин», данная им самому себе. И ещё иногда он поет, да как поёт! Очень сильный тенор, а репертуар состоит из русских и украинских народных песен. Володя решил поделиться со мной со мной известными ему тайнами. Очень тихо, прям таки в конспиративной манере, говорит: «Хорошо тому живётся у кого одна нога. И ботинок мало рвётся и парточина одна». И принимается хохотать. Я его восторга не разделяю и прошу говорить и вести себя потише, поскольку многие смотрят телевизор, а мы им мешаем. Ко мне подходит Витя-татарин, отбывающий принудительное лечение, назначенное ему судом, вместо статьи за хулиганство и срока. Сколько я понимаю, здоров мужик абсолютно. Работая мясником в магазине, Витя крепко отлупил заведующего за то, что тот, с его слов, приставал к жене, зашедшей после работы забрать подпитого мужа. Жена действительно наличествует, красавица, как ни посмотри. Эдакий восточный тип, да она и есть татарка. Витя просит меня разрешить жене зайти в отделение и уединиться с ним в кабинете врачей. Как мужик мужика я его понимаю. Сам служил в отдалённых от представительниц прекрасного пола местах! Заходим в кабинет, Витя звонит домой и вскоре жена приезжает. Мне предлагается десятка, но от больных я денег не беру. Оно спокойнее без такого панибратства. Решить вопрос, решай! Я тебя понимаю. Но меня не пачкай. Через часок я супругу выпроваживаю. А то очередь сбежится! Шутка! Помните старый анекдот? Вопрос: «Можно ли любить женщину посреди людной улицы?» Ответ: «Нельзя, поскольку соберётся толпа и все будут давать советы!» Но мне здесь и сейчас ближе другой анекдот. В сумасшедшем доме врач при обходе видит, что несколько больных положили херы в таз с водой и расположились вокруг. А на его вопрос, что собственно они делают, отвечают, «Мы медицинскую сестру изнасиловали и концы в воду!» Сексуально озабоченных здесь хватает, пациенты самые разные, на многое способные. Не зря ведь наше отделение называется «острым», а это синоним слова «буйное». Иные и друг другом могут не побрезговать. «Я сегодня очень очень сексуально озабочен…» – девиз некоторых –
