два часа – готов, как штык. Сто восемьдесят строк, не больше, ни меньше! Фельетон, если пройдет, мы вместо фоторепортажа поставим, тот совсем слабый. Я этого Гундика прибью как-нибудь! Четверть первого, а его на работе нет! Вот классики, мать их!
Серега Гундик – мой коллега, корреспондент отдела писем, тоже «позвоночный калека». Пришел к нам из окружной армейской газеты, кто-то из генералитета за него замолвил. Хороший парень, но имел два, как сам говорил, «небольших недостатка»: никогда никуда вовремя не приходил и почти не умел писать в газету, хоть и закончил факультет журналистики, стационар. Зато – добрейшей души человек. В конторе его называли «пастухом» – в Сереге души не чаяли редакционные женщины, которые весь день шли к нему советоваться по своим сокровенным вопросам. Потому застать на рабочем месте его практически невозможно. Обычно, он располагался на последнем лестничном пролете, ведущем на заколоченный чердак, как они называли, «серой приемной».
Репринцев – первый, кто меня поздравил с удачным дебютом:
– Володька, Беззубов! Поздравляю! Твой фельетон в номер идет, дай глянуть! Я только что у Семеныча в кабинете был, по своим делам, они его с «Вэ-три» читали. Высочайшая оценка, старик! Я только концовку, к сожалению, застал. Будь другом…
– Да я с удовольствием. Только нет у меня, вот, разве что черновик, оригинал, от руки, если разберешь…
– Ты сам прочти. Подожди, дверь закрою!
Володька Репринцев – сирота, из детдомовских. Оттуда, наверное, эти искренность, непосредственность, радость чужой удаче, чувство товарищества. Я, признаться, поначалу более чем осторожно относился, все «второй смысл» выискивал, сомневался. В наши времена все реже встречается такое отношение.
Кроме того, Принц – признанный авторитет, дружит с «аксакалами» – «святой троицей», «держателями акций», без которых ни один вопрос в конторе не решается. Если бы кто специально выискивал более непохожих, разношерстных людей, чем эти трое – Павел Павлович, Исаак Абрамович и Иван Андреевич – не подобрал бы. Ветераны, пришли в контору, когда многие из нас не родились, начинали во времена оттепели, запросто называли Хрущева «Хрущем», «Микитой», помнили его со времен руководства киевским ЦК. Брежнева – исключительно Леней, считали его «молодым да ранним». Дослужились до заведующих отделами, членов редколлегии и зарабатывали пером больше всех в конторе, включая самого шефа, его заместителей и ответсека Семеныча, с которым вели беспощадную непрекращающуюся ни на день войну на выживание. Именно это скрытое противостояние их сплачивало, заставляло держаться вместе, несмотря на все различия и разночтения.
Павел Павлович, он же Падлович, возглавлял главный отдел – партийной жизни. Так как в те времена партия у нас была одна, коммунистическая, ее ведущее по самому определению положение не обсуждалось. Отделу, как его в конторе называли, ПэЖэ, принадлежало главенствующее место на полосе, он мог заявить сколько угодно места, его материалам всегда давали «зеленый