лагерные бараки, «длинные, как срока» из песни Высоцкого, обнесённые забором, и едва различимая сверху, идущая от зоны нить узкоколейки. Вряд ли её обитатели, работавшие где-нибудь на лесоповале, и, задрав головы, с тоской провожавшие взглядами наш самолёт, разделяли моё восхищение окружающей тайгой.
Первую станцию устанавливали в самой глухой части Сахалина, окруженной болотами; вторую – на небольшом островке Манерон, что к югу от Сахалина. Но больше всего запомнилась экспедиция на необитаемый остров Святого Ионы, расположенный в Охотском море. Нам предоставили небольшой рыболовный траулер, переделанный в научно-исследовательское судно, с командой из восьми человек, которую собирали в течение нескольких дней по всему порту Корсаков. При отплытии выяснилось, что самый трезвый из них, старший механик, тоже под мухой. Как заправский боцман, он виртуозно материл всех, включая капитана, заставляя исполнять их же обязанности. Вероятно, так отправлялись из своей цитадели на острове Тортуга в Карибском море на охоту за счастьем флибустьеры Нового света.
Едва отплыли, началась сильная бортовая качка, к которой мы со Старшиновым быстро привыкли и с удовольствием покачивались в матросских люльках, а крепкого, жилистого Французова, к нашему удивлению, мутило беспрестанно, и он часто вынужден был перегибаться через борт.
Наш начальник, невысокий и плотный, лицом напоминавший русского помора из кинофильма «Море студёное», бывший пограничник, почему-то особенно нравился женщинам. Буфетчица Люся, ядрёная баба лет тридцати, с огромным синяком под глазом, свидетельством её бурной супружеской жизни, сразу же обратила на него свое внимание.
– Пойдём! – не стесняясь меня, уговаривала она Леонида, – Не бойся, я чистая!
Но он так и не откликнулся на её настойчивые призывы.
Я потом над ним подтрунивал.
– Лёня, что же ты такую девицу пропустил. Она ведь тебя из всех выбрала.
– Не меня, Французова, – смущался Старшинов.
– Нет, тебя. Она в мужиках разбирается.
Впрочем, Лёня не обиделся: мы часто подтрунивали друг над другом.
Корабль вышел в море по Татарскому проливу, и через некоторое время показалась цель нашего путешествия – скала вулканического происхождения шириной метров четыреста, а высотой двести. Она возвышалась над морской равниной, как огромная спящая голова из поэмы А. С. Пушкина «Руслан и Людмила».
Судно бросило якорь. Капитан Юргин, совсем не похожий на того помятого подвыпившего мужичка, который два дня тому назад садился на корабль, по-военному сухо и коротко скомандовал: «Волнение небольшое, высаживаемся». Да и вся команда преобразилась: это уже не была случайно собранная кучка людей неопределённой профессии, зло матерившихся в ответ на ругань старшего механика. Быстро и слаженно матросы спустили шлюпки с нашей экспедицией и пошли на веслах к острову. Когда мы приблизились, он как будто проснулся. Морские львы – сивучи с шумом