в квартале оружейник развешивал на стене ножи для свежевания туш с кривыми остриями, огромные охотничьи кинжалы, шпаги и мечи с изогнутыми в виде пламени лезвиями.
– Это для охоты на кабана, а этим впору снимать шкуру с волка, вот этот пойдет для того, чтобы срезать оленьи рога, а этот хорош для медведя, – приговаривал добродушно старик-оружейник, ласково рассматривая поблескивавшие в свете утреннего солнца клинки.
Любовно поглаживая шершавыми пальцами рукояти особо дорогих кинжалов, испещренные кружевом тончайшей скани, старик устраивал их под стеклом на витрине.
Улица Мулен, перебегавшая с одного берега реки на другой по мосту, была одной из тех улиц, которые, сливаясь воедино, образовывали рыночную площадь. Но прежде чем превратиться в уродливую рыночную площадь неправильной формы, улица Мулен пересекалась с улицей Святого Бенедикта, и в этом месте образовывался широкий разъезд, почти целиком занятый папертью собора Сент-Мишель.
Старый собор с огромным фасадом впивался в землю паучьими лапами контрфорсов и с подозрительностью вглядывался в людей, проходящих сквозь ворота моста Мулен, своим единственным глазом – витражной розеткой. Две прямоугольные башни собора мрачными монолитами высились над серыми крышами города, и даже узорочье каменных рельефов на стенах главного фасада не убавляло собору Сент-Мишель аскетизма и сдержанности. Огромные ворота храма были всегда распахнуты настежь, и из его нутра, погруженного в полумрак даже в солнечный день, доносилось нежное пение звенящих голосов – то были голоса ангелов. Позади собора отдельным зданием стояла колокольня, и черной дырой, заросшей вековыми дубами и окруженной решетчатым забором, с воротами, запиравшимися на тяжелый медный замок, зияло старое кладбище. С улицы Святого Бенедикта можно было с трудом рассмотреть несколько старых фамильных склепов и белевшие среди золотой листвы мраморные статуи, изображавшие скорбящих ангелов.
В начале седьмого утра, когда двери парфюмерной мастерской распахнулись для покупателей, подмастерье с опухшими и покрасневшими от бессонной ночи глазами заметил бодро идущего по мосту Мулен человека, который тащил за собой грохочущую на камнях мостовой тележку. Пока черноволосый юноша стоял на пороге, подыскивая среди травы камень, которым можно бы было подпереть дверь, незнакомец миновал мост и скрылся в тени домов квартала Иль-де-Куан. Издали заприметив собор Сент-Мишель, этот человек, напоминавший не то разбойника, не то рабочего, направился прямиком к нему.
Выбравшись из тоннеля узкой улицы Мулен, он остановился на перекрестке с улицей Святого Бенедикта, чтобы перевести дыхание, и невольно залюбовался красотой собора, рядом с которым оказался. До этого дня он не имел привычки интересоваться соборами, хоть частенько проходил мимо них в Париже, Эксе и Лионе. Высокие башни, по сравнению с которыми он сам казался себе муравьем, стоящим рядом с колодцем, поразили его воображение, и путник, завороженный