в памяти автора и немногих зрителей, так как «umenie neexistuje» (искусство не существует), а его фиксация в виде фото и вербального описания делает непосредственный жест, существующий здесь и сейчас, искусством, имеющим жизнь в другом времени и пространстве – музейном и историческом. Но с Индржихом мы на эти темы уже не говорили»15.
Вспоминает Н. Абалакова: «Решетки, тень решетки, тьма квадратная решеток» – часть структуры подпольного перформанса (1980) «Посвящение Праге», жестокой поэтической игре «competence-performance», исследования пределов самой свободы соотносительно кодам этой свободы, где «затасканные зерна зыбких истин» менялись местами: «все белые – сюда, а черные – туда». И эти границы несвободы (придающие, однако, художественному произведению целостность, законченность и определенность) выявляют новые коды для его непосредственного прочтения, если не прибегать ни к неприступным платоновским эйдосам, ни к расхожим и товарным изводам «русской идеи».
Сейчас многое видится по-другому. Например, некоторые совершенно потрясающие художники на долгие годы «выпали» из оптики интереса (и, стало быть, из контекста), как, например, яркий представитель магического реализма Владимир Пятницкий, отчасти оттого, что такой авторитетный культуролог как Индржих Халупецкий, скажем, «проигнорировал» эту линию, поскольку был убежден, что в России, кроме концептуализма нет ничего достойного внимания.
(Нас это не слишком интересует, так как мы занимаемся искусством, а не его историей, но такое мнение в России существует).
Но история (в том числе и искусства) как и политика не терпит такого отношения к себе: если ею не хотят заниматься, она сама «займется» вами»16.
Анатолий Жигалов указал на парадоксальную ситуацию, когда в ходе встреч обнаружилось, что обе стороны идеализируют друг друга, вкладывая в свое представление о ситуации с искусством в той или иной стране совершенно не соответствующие реальности детали.
«Халупецкий и чешские художники старшего поколения – Станислав Колибал, Честмир Кафка и другие – несмотря на трагический опыт «встречи» с Большим Братом, оставались убежденными приверженцами социалистических идей и смотрели на Россию как на родину истинного авангарда, не разъеденного рынком и не коррумпированного вопреки всему. На тему «свет с Востока» (понимаемого в этом аспекте) у нас состоялся настоящий симпозиум, подлинный пир духа в мастерской старейшего пражского художника Вацлава Боштика. Из окошка в стене таинственная рука время от времени выставляла очередной поднос с замечательным моравским красным вином и несметным количеством бутербродов, и участники духовной беседы все с большим жаром отстаивали свои позиции. Увы! Гости с Востока занимали позицию западничества, а «западные» хозяева ловили зыбкие отблески этого неуловимого «света с Востока» в самих паломниках из страны Востока»17.
На то же обращала внимание и Наталья Абалакова: «Мы уже вступили в пространство опасных