луною мерцает вода.
Заблудившийся путник, угрюмый и злой,
Позабывший давно о любви,
Этой ночью я буду июльской рекой,
Заходи же и смело плыви!
И прохладное пламя, и соль на губах
(Или слёзы?)… Спадёт пелена,
Будет мёртвое русло, пустыня и прах,
Там, где страстная билась волна.
И тогда ты без сил упадёшь на песок,
Бесконечно уставший старик,
Ощущая, как яростно был одинок
Даже в самый пронзительный миг.
Антивозрастное
Опускаешь ресницы лукавым взмахом –
без напряга и боли выигран бой.
В 30 лет исчезают детские страхи,
наконец-то ты рада… себе самой.
Отпускаешь в небо воздушный шарик,
чувствуя, как солнце внутри течёт,
и досадную кличку «рыжий очкарик»
вспоминаешь с улыбкою – вот и всё.
Брюзгливых не слушаешь разговоров,
и на сплетни-стрелы тебе плевать,
но пугает строгое птичье «сорок»
с огородно-плодовой приставкой «пять».
Ты не знаешь, что прошлое поправимо,
всё быстрее пляшет веретено.
В сорок лет не страшно терять любимых,
они уже потеряны, и давно.
Никакой, даже самый родной, мужчина –
ты сама, всё сама себе можешь дать.
Но тревожит очень зачётка сына,
дочка, не желающая читать.
В сорок лет бодрит холодок рассвета,
лишь нахальная кошка греет постель.
Понимаешь: «Скоро уйдёт и это»,
память – только ступенька, точнее, дверь.
С каждым годом всё выше степень свободы,
а потерям (и строчкам) длиннее счёт.
Ты летишь по трассе коньковым ходом,
и упрямое солнце внутри течёт.
Коньки. Двадцать лет спустя
Кто не рискует – пускай минералку пьёт!
А сегодня любые горы мне по плечу.
Непокорный мой, возлюбленный, гордый лёд,
как же я боюсь тебя… и хочу!
Ох, как ноги зашнурованные дрожат!
Шагну сейчас – и грохнусь непоправи…
«Снегурками», взятыми напрокат,
распишусь в своём бессилии и любви.
Встаю, от отваги собственной ошалев.
(О неуклюжесть крылатая первых строк!).
Сколько было разбитых коленок, слёз и соплей,
когда мама с папой таскали нас на каток!
От страничек этих не отречься, не разорвать,
первородный страх мне силу сейчас даёт.
Ноги-то всё помнят лучше, чем голова,
и лечу, от яркого солнца зажмурившись, как сова,
догоняю детство своё.
Страшная сила
Морозным забористым паром
Январские улицы дышат.
А я в магазин «Спорттовары»
Иду выбирать себе лыжи.
Кому-то обломно и тяжко,
(Иных – не поднять и домкратом.)
Не пластик – куплю «деревяшки»,
Поскольку в душе – консерватор,
Поскольку в Советской стране я
Росла без тревог и рутины –
Надёжней они и роднее,
(Мы чуточку все