его в предстоящей битве, Беобранд стал разглядывать сидящих за столами здоровенных воинов. Их здесь собралось человек пятьдесят, не меньше. Целое войско. Если Эдвин сможет собрать еще больше с близлежащих деревень и ферм, в его распоряжении окажется сила, с которой придется считаться. Интересно, а сколько еще таких людей, которые, подобно Окте, не присутствуют на этом пиру?
Беобранд дожевал кусок хлеба, который он обмакнул в мясной соус, перед тем как запихнуть себе в рот. Затем он запил его глотком медовухи. Тепло помещения и медовуха действовали на него расслабляюще. Он чувствовал, как уходит напряжение, накопившееся в его мышцах за время путешествия по морю.
Перед его мысленным взором стали хаотически мелькать события последних месяцев. Он снова пережил смерть Эдиты. Затем он похоронил Реду и мать в один и тот же день. Все трое умерли в течение недели. Отец меж тем оставался здоровым и сильным. Юношу после этого стали терзать сомнения, а не проклял ли кто-нибудь его, Беобранда.
Он нахмурился и уставился на пламя очага. Может, огонь испепелит терзающие его неприятные воспоминания? Беобранду не хотелось думать о прошлом. Не хотелось думать о том, что случилось.
И о том, что он сделал.
А сделал он вот что – сжег свой дом и отправился на север в поисках новой жизни.
Беобранд повернулся к Тондберкту, добравшемуся уже до середины своего рассказа об одном из сыновей короля – Осфрите. Тот, похоже, был великим охотником, поскольку прошлым летом в одиночку одолел медведя. Непрерывная болтовня уже казалась Беобранду утомительной, а потому он прервал Тондберкта вопросом:
– Ты знаешь, где мой брат?
Тондберкт растерянно захлопал ресницами, тщетно пытаясь понять, какое отношение имеет этот вопрос к тому, о чем он сейчас рассказывал.
– Ну, это зависит от того, кто он, этот твой брат, – наконец ответил он с улыбкой. Его, похоже, ничуть не обидело то, что его перебили.
– Его зовут Окта. Он немного выше меня. У него очень светлые волосы, почти белые.
Тондберкт открыл было рот, чтобы ответить, но потом, видимо, передумал и снова закрыл его. Он посмотрел вниз, на свои ладони, а затем сделал большой глоток из рога с медовухой. Беобранду невольно подумалось, что с его братом, наверное, произошло что-то ужасное, раз уж болтливый Тондберкт вдруг стал нем как рыба.
– Что случилось? – спросил Беобранд.
Тондберкт сидел с таким видом, как будто не хотел ничего отвечать. Затем, несколько секунд спустя, он вдруг выпалил:
– Окта умер!
Беобранду эти слова показались какой-то бредовой фантазией.
– Что? Нет, не может быть… Я… – Он запнулся.
Однако выражение лица Тондберкта говорило ему, что никакая это не фантазия. Лицо у Тондберкта стало пепельно-серым: он, казалось, сам пришел в ужас от того известия, которое только что сообщил Беобранду.
– Мне жаль, – сказал Тондберкт.
Он выпил еще медовухи. Судя по его виду, он чувствовал себя очень неловко.
– А как он умер? –