и сладостнее. Для этого и стараемся не заходить в города. Но если вы сами припретесь к нам в стойбища – нам вообще конец. Потому можете у нас быть только в виде презренных рабов. Это даже не от нашей звериной жестокости – это самозащита.
Он посматривал с удивлением, словно на говорящую лошадь, варвар не должен знать ничего о самобытности, а если и догадываться, то лишь мычать и разводить руками.
– Самозащита? А что тогда нападение?
– Нападение, – сказал я, – лучшая защита. Потому когда вы явитесь в стойбище и поселитесь там, любой кочевник сможет входить к вам в дом, насиловать вашу жену и детей, а если глиноед воспротивится или просто начнет роптать – мы вправе преспокойно искалечить или даже убить по Закону Степи. Словом, живите сами и не мешайте нам жить по своим обычаям. В смысле, не демонстрируйте свои гнилые порядки перед нашим носом, потому что с горы всегда легче катиться, чем взбираться… Но вот, объясняя тебе, я и сам наконец понял! Если конунг приведет с собой слишком много народу, переварить будет трудно, так?.. Город легко проглатывает одиночек, но вам не хотелось бы образования целых кварталов, где будут жить кочевники?
Он кивнул.
– Точно.
– Ты умен, – сказал я с удивлением. – А по тебе не скажешь.
Он буркнул с неудовольствием:
– Ну, спасибо.
– Ну, пожалуйста, – ответил я. – А что говорит Его Величество король Жильзак Третий?
– Его Величество, – ответил он сумрачно, – вместе с его советниками считают возможность каких-то трений в процессе переваривания исчезающе малой. Дескать, конунг цивилизован, ему не нравятся дикие обычаи племени, он очарован культурой города и горожан, он постарается побыстрее вытравить из своих собратьев кочевой дух… зато торговля точно расширится, мастерские можно поставить ближе к рудникам, изделия подешевеют, можно будет разорить соседние королевства и постепенно установить над ними свою власть…
– Да, – согласился я, – такие перспективы могут исказить… гм… перспективу. Порядки не изменились бы, даже захвати власть соседний король. Но квартал кочевников… гм… Ладно, спасибо, я кое-что понял. Буду думать.
Он сказал так же безучастно:
– Когда что-то надумаете, дайте знать.
– Зачем?
– Начальник стражи, – ответил он, – следит за порядком, если вы еще не знаете. Не только во дворце.
Я подумал, пробормотал:
– Вообще-то я больше знаток по беспорядкам, это мы все умеем лучше. Но некоторые новые порядки бывают хуже старых беспорядков.
Он промолчал, я кивнул и, не рассматривая, каким жестом ответит начальник дворцовой стражи, пошел в боковое крыло, где располагаются особо знатные гости, но на полдороге замедлил шаг, вроде бы чем-то очень заинтересовался, даже остановился, а сам продолжал исподтишка всматриваться в эволюционирующего конунга.
Придворные гнутся перед ним, как тростник на ветру, говорят много и перебивают друг друга очень не по-мужски, что лишь добавляет к ним презрения, вижу по лицу кочевника.
Спесиво-покровительственно