впрочем, и других.
– Сама подумай, когда у тебя еще будет такая возможность?! Пятизвездочный отель, одноместный номер, как ты любишь… бархатный сезон. Ты же сама хотела к морю, вчера еще мне говорила…
– Но меня же Валя звала в Египет, и мы собирались…
– Вот именно! Вы собирались! Ты что, не знаешь, что у Вали таких денег нет, и она тянула бы до последнего, потому что ей стыдно в этом признаться, и в результате вы никуда бы не поехали! А здесь все готово уже, ты что, Сашу не знаешь?! Если бы не эти проблемы с банками, они бы сами поехали, он для себя плохого не закажет. И к тому же… ну ты понимаешь… Толя же меня одну не отпустит, а ему сейчас ехать нельзя, у него в сентябре премьера, все так удачно складывается! Ты будешь в Асином одноместном, отель, говорят, шикарный, шведский стол три раза в день, и ты еще что-то там думаешь! Да разговоров быть не может! Если тебя цена беспокоит…
Цена Елену Георгиевну не беспокоила.
В отличие от большинства пенсионеров, она не только не бедствовала, но даже не выискивала, в каком магазине можно что-то раздобыть на несколько рублей дешевле. Такие поездки – непременно куда-нибудь к морю, к морю! – она себе позволяла раз, а то и два в год, и сейчас уже морально готовилась заплатить за приятельницу, звавшую ее в Египет. Потому что той такие путешествия не по карману, а ездить одной… господи, она и так всю жизнь одна! Хорошо Инночке говорить: одноместный, как ты, мол, любишь, – а что прикажете любить, как не собственное одиночество? И как его не любить, если ничего другого жизнь почему-то тебе не оставила? Что еще любить, когда тебе за шестьдесят, а если честно, то уже хорошо за шестьдесят, и лжет тебе только одно, старое, проверенное зеркало, и семьи у тебя нет и никогда не было, и от одного слова «любовник» делается не по себе, и есть у тебя только дом и этот солнечный сад с яблоками, и возможность ездить к морю, и несколько подруг, и это дачное подмосковное одиночество…
И все почему-то завидуют! Впрочем, что говорить, положение у нее неплохое, и многие, не задумываясь, согласились бы поменяться с ней местами, и одиночество не такая уж страшная вещь… прекрасная, в сущности, вещь. Если есть кому сказать: одиночество – прекрасная вещь. Эту мысль Елена Георгиевна когда-то вычитала у Нагибина и с удовольствием присвоила ее.
Надо, чтобы было кому сказать про свое любимое – якобы любимое, а вообще-то вынужденное – одиночество, и она говорила: то Инночке, то Наташе, а чаще яблоням, большой липе, своей елке.
– Быстренько скажи мне номер паспорта, я одноместный уже на Сашу переоформила, пока никого дома нет. Теперь только твой билет – и все…
– Ладно, я тебе перезвоню, – а что такого? Почему бы нет? Там, кажется, и правда хорошо, все только и говорят: Анталья, Анталья, турецкая Ривьера! А в Египте она уже была… и к тому же все уже готово, не надо никуда звонить, ездить, ничего узнавать, решать, общаться с какими-то сомнительными конторами и сидящими в них самоуверенными молодыми людьми, сравнивать цены и условия, опасаться,