была посредницей, как известно, в его сношениях с русским сказочным миром, руководительницей его в узнании поверий, обычаев и самых приемов народа…». И еще: «Александр Сергеевич отзывался о няне, как о последнем своем наставнике, и говорил, что этому учителю он обязан исправлением недостатков своего первоначального французского воспитания»[50]. Основополагающее заявление Анненкова. Но сам Пушкин, в отличие от его биографа, нигде не называет няню ни посредницей, ни руководительницей, ни последним наставником, ни учителем. Кстати, слов «проклятое французское воспитание» у Пушкина тоже нет, у него «недостатки проклятого своего воспитания». Из этого заявления поэта следует, что Арина Родионовна, будучи его няней, как и родители, в детстве воспитывала его не слишком хорошо. Пушкин противоречит пушкинистам, утверждающим огромную положительную роль Арины Родионовны в формировании ребенка-поэта.
В письме Дмитрию Шварцу, чиновнику канцелярии в Одессе, Пушкин пишет (декабрь 1824 г.): «…Вечером слушаю сказки моей няни, оригинала няни Татьяны; вы, кажется, раз ее видели, она единственная моя подруга – и с нею только мне не скучно». В письме приятелю Вяземскому (январь 1825 г.) – об этом же: «…Валяюсь на лежанке и слушаю старые сказки да песни». И в «Евгении Онегине»:
Но я плоды моих мечтаний
И гармонических затей
Читаю только старой няне,
Подруге юности моей.
Все эти отзывы о няне – после скандала с отцом, когда родители уехали и Александр Сергеевич остался один. «Читаю только старой няне», – потому только ей, что еще не наладилось постоянное общение с обитателями Тригорского. Блистательны с детства лежащие в памяти строки из хрестоматийного стихотворения «Зимний вечер». Однако настроение поэта в бурю, которая мглою небо кроет, и даже текст письма, написанного морозной зимой, в начале михайловской ссылки, будучи без меры обобщенными, искажают реальный образ жизни поэта в деревне, сужают его досуг до постоянного проведения времени только с няней. Как бы ни было ему с ней легко и комфортно, она скрашивала его вынужденное одиночество.
Важное письмо к Николаю Раевскому-сыну. «Покамест я живу в полном одиночестве: единственная соседка, которую я посещал, уехала в Ригу, и у меня буквально нет другого общества, кроме старушки няни и моей трагедии; последняя подвигается вперед, и я доволен ею». Выходит, по письму, что ему приходилось коротать время с Ариной Родионовной покамест, за отсутствием Осиповой и ее компании.
Печален я: со мною друга нет,
С кем долгую запил бы я разлуку…
Я пью один…
Друга нет, пью один. И через несколько строк повторяет: «Я пью один…». Это обращено к лицеистам после года пребывания в Михайловском. О няне больше не пишется. Алексей Вульф вспоминает, что стол Пушкина был завален сочинениями Монтескье и других авторов. Есть много свидетельств очевидцев, что поэт целыми днями и, конечно, вечерами, а то и ночами пропадал в Тригорском. Поставьте себя на место двадцатипятилетнего любвеобильного молодого