в обратном собственной мечте направлении, унося с собой только жалкую горстку запахов оставленной в мастерской гуаши да полный ларец драгоценных воспоминаний.
Пришельцы какой-то неведомой планеты, сопровождавшие его в пути, с трудом переносили изнурительную для себя дорогу. Сочувствуя несчастным, он не скупясь, раздавал драгоценности своего ларца. Его посчитали несметно богатым и прозвали Монте-Кристо. А хозяин пообещал предоставить в пожизненное пользование одноимённый остров. Буйное море тайги и твердь вечной мерзлоты легко расступались, принимая в своё лоно понурую колонну пришельцев из нездешнего мира.
Старожилы сказали, что это вовсе не остров Монте-Кристо, а художник здесь долго не протянет, ибо материя, послужившая воплощению его души, не соответствует бытующим местным условиям.
Мерзлота зловеще щерилась, больно покусывая мелкими, но отменно острыми зубками нестерпимого холода. Дремучая непролазная тайга наводила ужас своей кромешной неизведанностью. Хищные аборигены лишили графа имеющихся титулов, пустили на «общак» его лучшие многокаратные бриллианты. Но обнищавший ваятель не скорбел по утраченному. Он знал реальную цену созданным скудным туземным воображением мнимым сокровищам убогого мира.
Много дней безостановочно смеялся он над ничтожной наивностью окружающего населения. Интуиция выдала наконец сокровенную сущность вещей и память подсказала единственный путь избавления. Длинная чёрная воронённая труба, на конце которой брызнула яркая огненная вспышка, стала проводником между миром относительного благоденствия и мнимой реальности.
А происходило всё близ посёлка Сусуман богом забытой Магаданской области.
Мне жизнь – как нерешённая задача
и предстоит ещё найти ответ.
А вечность злобствует собачьим
оскалом лет.
Судьба моя – несломленная крепость,
врагом не покорённый Брест.
Изображая на лице свирепость,
несу сей крест.
Пытаясь изваять ещё при жизни
себе монументальный бюст,
скрываю в беспардонном эгоизме
смятенье чувств.
Такое испытание на прочность:
судьбой очерчен след.
И столь преград таит порочность,
и столько бед!
Года эпоха складывает в вечность —
в единый неделимый монолит.
Лишь бог уполномочен быстротечность
судьбы продлить.
Реальность – роковая неизбежность:
в конце пути предсказанный финал.
А безысходности пугающую внешность
мир проклинал.
* * *
Ужасно страшный пёс Цукор собственно никаких ни ужасов, ни страстей не творил – просто ходил вдоль внутренней стороны Китайской стены, громыхая тяжёлой железной цепью, и недовольно ворчал если кто-нибудь приближался к объекту его неусыпных бдений. Вдоль стены была натянута проволока, с которой пёс и был надёжно связан цепью. Этот неподкупный страж порученных