дружно вскочили со своих мест, но тут же сообразили, что быстро пробраться к упавшему в проход охраняемому объекту им не удастся. Тогда один из них не нашел ничего лучшего, как выхватить откуда-то из недр своего малинового пиджака пистолет.
– Не надо!!! – успел что было сил крикнуть Дьяков, но его вопль совпал с выстрелом, который в замкнутом пространстве прозвучал необычайно громко.
Пуля ударила в деревянную ручку кресла, возле которого пыхтела Лера, пытаясь взять следующее препятствие. Щепки от пробитого кресла брызнули в разные стороны, а самый большой кусок ударил Старосельскую прямо в живот.
– Ой! – вскрикнула она и уставилась на свою ладонь, на которой посверкивало несколько капелек крови. – Меня, кажется, убили… – Лера вопросительно взглянула на Дьякова, качнулась и тоже грохнулась в пролет между креслами, накрыв собой появившееся снизу лицо с маргариновой обертки…
Бонн, …апреля 1985 года. Зашифрованный портрет
Беркас Каленин потерял сон. В самом прямом смысле. Сон куда-то делся сразу после ночного посещения заброшенной клиники покойного Германа Шевалье. Самым правильным поступком в этой ситуации было бы как можно скорее съехать на новую квартиру – куда-нибудь поближе к университету, где добросовестный Каленин бывал каждодневно. Но сон-то пропал именно потому, что вся эта чертовщина была крайне любопытна.
В том ночном разговоре хозяйка квартиры призналась, что в последнее время регулярно ходит через комнату Каленина в помещение заброшенной клиники. А значит, навязчивый сон, мучивший его, был близок к реальности.
Она поведала Каленину, что буквально через неделю после того, как мистер Куприн – тот, что из советского посольства, – договорился с ней о найме жилья, на что она согласилась без особой охоты, так как не собиралась сдавать свой подвал… Но мистер Куприн уговорил ее, объяснив, что у советских стажеров не так много средств, чтобы снимать хорошее жилье, а вот полуподвал за триста марок в месяц – это в самый раз. К тому же мистер Куприн очень лестно отозвался о мистере Каленине – мол, литератор, ученый, великолепно владеет немецким языком. И она действительно смогла быстро убедиться в том, что мистер Каленин (она, разумеется, говорила не «мистер Каленин», а «Herr Kalenin», но передать это немецкое словосочетание в русском звучании очень непросто: напишешь «хер» – выйдет непристойность, а скажешь «гер» – никто не поймет, о чем речь)… что мистер Каленин человек в высшей степени воспитанный и приятный.
Ровно через неделю после сдачи жилья внаем, а надо сказать, что накануне заселения мистера Каленина в его квартирке был сделан ремонт и дверь в злополучную клинику заклеили обоями и даже заблокировали книжным шкафом, так как она, фрау Шевалье, уже твердо решила для себя, что больше не будет туда ходить. Так вот, ровно через неделю после знакомства с мистером Калениным ей приходит письмо. И знаете, от кого было это письмо? От покойного мужа, от доктора Германа Шевалье!
– Нет, не думайте! Разумеется, тут нет никакой