и, невзирая на лица, принялся срывать маски благочестия, под которыми скрывалась вся эта бесовская нечисть.
– Знаю я эту вашу семейку, это ваше дьявольское отродье, готовое на всё лишь бы уморить меня. – Дородный господин, не стесняясь, в обличительных фактах и самоутверждениях, продолжает наносить непоправимый ущерб этой шпионской сети, во главе которой стояла его Мегера.
– Но Гриша… – Мегера пытается образумить своего Гришу, который уже вошёл в раж и как кто его знает, то его в таком куражном случае, не остановить и только смерть может разлучить его с тем, что он принципиально решил сделать.
– Заткнись. – Обрывает её на полуслове, взбеленившийся Гриша и, состроив композицию из трёх пальцев, сунув ей под её нос, сверкая глазами, орёт:
– А вот это ты видела (право странный вопрос) И если хочешь знать, я из принципа не сдохну. И только Вера… – В спазме сжимаются губы Гриши, заставляя его заткнуться и оставить эту недосказанность на суд имеющих уши.
Но на этот раз Гриша не сможет услышать и даже увидеть то, что ему ответила или не ответила его Мегера, когда уже словесный вдох ему в ухо Тишиной: «Тихо», отправляет его, пока что в его бессознание, обратно на пол, на лопатки. После чего, как мановению его падения, появляются, судя по форменной одежде, люди, отвечающие за такого рода события. Которые очень быстро, для того чтобы это событие не стало для других видимым событием, погружают этого господина на носилки и в сопровождении его благоверной мегеры, оставляют за собой пустоту зала. Ну а танцевальный зал, как и природа, да даже не как, а категоричнее чем она, не терпит пустоты, что на глазах оставшихся присутствий, начало и восполнятся забредшими сюда танцорами.
И хотя все эти не слишком обыденные события, со звуковой экспрессией дородного господина, кого угодно не оставят равнодушным, то Ростик, отчего-то только выборочно остался при своём неравнодушии, вдумчиво размышляя над одной пустяковой мыслью, зачем-то засевшей в его голове.
«А ведь этому, да и любому другому лежащему без сознания человеку, скорей всего, для его дыхания или приведения себя в себя, не нужно было поступление кислорода. Ведь любой вдох, даже если он служит лишь для временного захвата в себя порции воздуха, чего бы себе, не представлял человек и не думал, независимо от его желаний, окисливает кислород и образует малонасыщенную им воздушную смесь. А её, скорей всего, с трудом хватит для дыхания даже для активно дышащего человека. То о чём может идти речь, когда так нуждается дыхательном кислороде этот лежащий в бессознании человек. И выходит, что ему для продолжения жизни, не кислород нужен. А тогда, что?» – потерялся в себе Ростик.
«Ты знаешь. – Сквозь музыкальный шум, до ушей Ростика, эхом донеслись эти два слова». На что Ростик никак не среагировал, посчитав, что сам фигурально с усами и не нуждается в подсказках.
«Выход�