фестиваль приехали друзья, говорят: «Покажи фильм-то». А я не могу, фильм лежит в сейфе у министра. Спрашиваю Сизова Николая Трофимовича (Н. Сизов в те годы был гендиректором «Мосфильма». – Ф.Р.), что происходит.
– Дела плохи. Показывать «Агонию» нельзя. Но знаешь, фильм хотел бы посмотреть Иштван Сабо (совершенно очаровательный человек, имеющий одинаковые имя и фамилию с известным венгерским режиссером, председателем венгерского Госкино). Давай организуем просмотр для очень узкого круга. Ты представишь картину…
Я обрадовался. И сболтнул нечаянно об этом показе Анджею Вайде в ресторане гостиницы «Россия». А днем прихожу на «Мосфильм» в первый, репрезентативный зал с мягкими креслами. Переводчик уже на месте, не говорящий по-русски Сабо – тоже. Начинаем просмотр, и вдруг подъезжают два «Икаруса». Все избранные гости фестиваля во главе с Анджеем Вайдой! Сизов ничего не понимает, смотрит на меня, я смотрю на него и только руками развожу.
– В чем дело?
Я говорю:
– Не знаю.
А это Анджей Вайда собрал всех и привез на «Мосфильм».
И вот сидит министр, сидит венгерский переводчик (ведь заказывали же). И – полный зал народу. Так и смотрели под венгерский перевод…»
Тем временем «Агонию» уже успели посмотреть некоторые члены Политбюро, и практически все отнеслись к ней отрицательно, поскольку прекрасно поняли, что под критикой последних дней царизма авторы произведения имели в виду нынешнюю советскую действительность. Именно во второй половине 70-х кремлевское руководство вступило в завершающую стадию своего кризиса, который был идентичен тому, что было показано в «Агонии». В фильме фигурировали слабый царь и его фаворит Распутин, здесь – больной Брежнев (генсек начал сдавать с конца 74-го, когда у него случился инсульт во Владивостоке) и его медсестра (этакий «Распутин в юбке»), слухи о которой уже начали барражировать в кругах интеллигенции (говорили, что она имеет на генсека сильное влияние и даже способствует принятию многих государственных решений). Там царский двор представлял из себя кучку проходимцев и мздоимцев, погрязших в разврате и коррупции, здесь – почти то же самое (одни истории с той же дочерью генсека Галиной чего стоили).
Не случайно, что и роман Валентина Пикуля на эту же тему – о Григории Распутине – под названием «У последней черты» будет также запрещен для публикации (в свет успеют выйти только четыре номера журнала «Наш современник» с ним, после чего Политбюро наложит на это дело запрет). Правда, там причину запрета многие объяснят другим мотивом: в своей книге Пикуль нарисует Распутина марионеткой в руках евреев.
Но вернемся к фильму «Агония».
Дело там дошло до того, что в ситуацию пришлось вмешаться КГБ. Причем объяснялось это не только тем, что Комитет был в числе учреждений, бдящих в СССР за идеологией. В этом мог быть и личный интерес самого Андропова, который всерьез испугался тех параллелей, которые невольно возникали при просмотре фильма