полностью довольна плодами своих трудов. Маргарет, напротив, от природы была способна к ремеслу кружевницы, ее ловкие пальцы быстро крутили коклюшки туда-сюда, не оставляя ни единой спущенной петли или неровной кромки. Бесс она напоминала крохотного садового паучка, плетущего паутину, на которую по утрам садится роса. Сестренка заметила, что Бесс на нее смотрит, и широко улыбнулась. Они молча обменялись едва заметными кивками, сдавленно хихикнули.
– Ну же, Бесс! – прошептала Маргарет. – Пожалуйста!
Бесс улыбнулась, но покачала головой, взглядом напомнив сестре, как близко сидит мать. Потом попыталась сосредоточиться на кружеве. Тусклый свет свечей заставлял ее щуриться на тонкие нитки, и от усилий у нее начал болеть лоб. В ней понемногу росло раздражение. Зачем губить себе зрение и испытывать терпение утомительной работой? Где написано, что она, Бесс, должна столько часов проводить за таким изматывающим трудом просто ради того, чтобы положить в семейный кошель пару монет? Мысль о какой-то состоятельной леди – без сомнения, тратившей время на куда более интересные занятия, – которая украсит себя творениями Маргарет, затянула в голове Бесс еще один узел злости. На мгновение она упустила поводья, обуздывавшие гнев, и он вырвался на волю невидимым шаром чистой энергии. Свечи на столе тут же заплевались. Потом, подпитываясь жирным топливом ненависти, пламя подросло, быстро потянулось вверх, разгораясь все ярче. Энн ахнула и вскочила на ноги. Маргарет взвизгнула от восторга.
– Да, Бесс! – выкрикнула она, хлопая в ладоши. – Да!
Комнату залил свет, точно зажгли сотню свечей. Пламя возвышалось над столом, угрожая добраться до потолка. Джон подскочил и готов был залить огонь своим сидром, но тут свечи внезапно погасли. В темноте Бесс не могла различить лицо матери, но была уверена, что слышала, как та щелкнула пальцами за мгновение до того, как пламя потухло. В воздухе тяжело висел сальный запах тлеющих фитилей. Джон запалил от очага лучину и снова зажег свечи. Лицо у Энн было суровым.
– Работа не ждет, девочки, – произнесла она.
Громкий стук в дверь так напугал Бесс, что она уронила кружево, которое сжимала в руках.
Джон впустил раскрасневшегося мальчика лет двенадцати. Он почти упал через порог, тяжело дыша.
– Это же малец Билла Проссера, – сказал Джон. – Присядь, парень. Что за черт тебя гнал?
– Наша Сара, – выпалил мальчик. – Ребенок…
Он поднял на Энн полные слез глаза.
– Вы придете, миссис? Придете?
– Разве за твоей сестрой ходит не старая Мэри?
– Старая Мэри меня к вам и прислала, миссис. Сказала, чтобы я вам передал, что ей нужна ваша помощь.
Бесс встала. Она заметила, как родители встревоженно переглянулись. Энн много раз помогала принимать роды, и все знали, как бережно она действует, но старая Мэри научила ее почти всему, что умела сама. Старуха, несомненно, была лучшей повитухой в Бэткоме. Если ей нужна была помощь, значит, дело и в самом деле плохо.
Энн