Неужели люди покупают неизвестно кем ношенные тряпки? – изумился я. – Ни за что бы не польстился на такие.
Баба Сима ощупала меня с головы до ног блеклыми глазками.
– Еще как берут! В деревнях многодетных полно! Спиногрызов нечего в хорошее одевать, вмиг уделают. Вот свадьбу сыграют, и пусть сами об одеже думают. Ступай к Зинке, она одна шмотками занимается, я брезговаю.
Не успел я раскрыть рот, как бабка заколотила по батарее палкой.
– Ща Зинка придет, – пообещала она.
И действительно, не прошло пары минут, как в комнату боком вошла женщина неопределенного возраста. Серые сальные волосы, бледное лицо, сизые губы, нос картошкой, бровей практически нет, глаза непонятного оттенка, похожие на потухшие, пыльные фонарики. Зина была болезненно худой, длинный халат болтался на ней, как мешок на лыжной палке.
– Звали? – робко обратилась она к старухе.
– С энтим потолкуй, – велела баба Сима, – только сначала денежку с него возьми. Пока не заплатит, не болтай.
Проинструктировав Зину, баба Сима подхватила эмалированное ведро и ушла. Мы остались вдвоем. Я открыл кошелек, добыл очередные сто рублей и сунул их в узкую ладошку санитарки.
– Вам покойника причесать? – тихо осведомилась Зина. – Я могу и накрасить, только вашим гримом, своего не имею.
– Зина, – строго спросил я, – вы торгуете одеждой умерших людей?
Санитарка опустилась на стул.
– Ничего плохое я не делаю, беру лишь то, что люди дают. Я не воровка. Им не нужно, а мне в самый раз, зарплата же копеечная.
– Я совершенно не осуждаю вас, – улыбнулся я, – каждый хочет выжить. Вы мне скажите, тут в чуланчике валялась одежонка: белая юбочка, кофточка, сапог… Это чье?
Зина пожала плечами:
– Не знаю.
Я выудил еще одну ассигнацию.
– А если подумать?
Санитарка тяжело вздохнула:
– Мне такую не давали. Сама удивилась, когда ее увидела. Но раз она чужая – не тронула, оставила лежать.
– Она с утра валялась?
Зина помолчала и шепнула:
– Нет.
– А когда появилась?
– Не знаю. Я в чулан весь день не заглядывала, вечером решила на топчанчик прилечь, глядь… лежит!
Ее глаза смотрели честно, но в голосе прозвучала некоторая натянутость, и я воскликнул:
– Зина, только не обманывайте меня, дело слишком серьезно!
Лицо санитарки слегка порозовело.
– Так ей-богу…
– Зина!!! Вы стирали кофту! Почему?
Женщина стала красной, ее рот по-детски открылся, и она спросила:
– А вы откуда узнали?
– Немедленно отвечайте, где раздобыли одежду! – рявкнул я. – Иначе придется давать показания в милиции, а там с вами по-другому побеседуют.
– Да, да, – суетливо затрясла головой Зина, – я все расскажу, только не бейте!
– Никто вас и пальцем не тронет, выкладывайте!
– Так одежда в мешке валялась, велели его в контейнер бросить, а я увидела и прихватила, – зачастила Зина, – им же без надобности, а мне хороша. Не крала я, сами сунули, Настасья Михайловна попросила, там хорошо платят, много. А мне че? Трудно? Вовсе нет. Чего не