которых ни архив, ни предания ничего не говорят. Следует полагать, что это скиты и раскольнические поселения XVII века.
Что же касается православной религии, то во все времена дмитриевцы отличались чрезвычайным равнодушием к делам церкви. Такое равнодушие целиком и полностью относилось и к моей малой родине, о чем в своих записках «По волнам житейского моря» вспоминает пермогорский крестьянин И. С. Карпов («Новый мир», № 1, 1992 год): «В 55 верстах от Красноборска, по лесной реке Устья, есть деревни – Новошино и Шадрино до 180 дворов с населением до 700 человек жителей. Место лесное – тайга. Сельское хозяйство слабо развито, так как хлеб и картофель часто убивает ранними заморозками. Большинство жителей занимаются охотой на зверя и птицу и сдают кооперации пушнину. Население безграмотное, церкви нет, и за удовлетворением своих духовных нужд обращаются в церкви в деревню Синники (ниже по реке Устья 25 км) или же в Пермогорскую церковь, путешествуя непролазными болотами и дорогами, расстояние до которой около 40 километров. В 1920 году кончили постройку небольшой деревянной церкви, до этого времени в обеих деревнях никогда не было церкви. С окончанием строительства жители просили Велико-Устюгского Епископа Алексия послать священника».
Вот она, деревня Новошино, в 55 верстах от Красноборска
И.С. Карпов далее повествует, что его вызвал благочинный и предложил ему, как дьякону, принять сан священника, убеждая, что получен указ св. Синода искать лиц, достойных сана священника, хотя бы даже из крестьян.
«Но я не мог решиться взять на себя такую ответственную должность – быть пастырем и учителем веры по своей малограмотности, как окончивший 4 класса начальной школы, да к тому же с семьей в 8 человек забираться в такую лесную глушь и бросить в 17 лет насиженное гнездо.
Согласился на предложение благочинного дьякон Красноборской церкви Александр Кичанов. Как кандидат в сан священника, он съездил в деревню Новошино – будущий свой приход – и договорился с прихожанами о материальном своем обеспечении. Семья его – одна жена. Был сын у него, но убит еще в империалистическую войну. Постановили будущие прихожане, согласно требованиям дьякона, платить с каждого верующего по 20 фунтов зерна и по 2 фунта коровьего масла. Кроме того, и от церкви доход за требы и поминания. Такому обеспечению завидовали служители других приходов. Обеспечение гораздо лучше Красноборского, где все прихожане – мещане, не наделенные землей. Рукоположенный в сан священника, он не требовал для службы псаломщика, каковую должность исполняла матушка-попадья. В Красноборске, видимо, материальное обеспечение было неудовлетворительно, и дьякон прирабатывал – прикупал во время ярмарок пушнину, шерсть, телячьи опойки[7], лен и, имея связь с агентами-закупщиками, сдавал им.
Приехав на Устью, в деревню Новошино, он всецело предался торговле. Прихожане (охотники) охотно сдавали пушнину на месте, также телячьи опойки и лен, который сеяли на выжженных полянах,