повреждений и даже предлагать собственные методы лечения.
Конечно, все это случилось много позже, и на момент выведения первой схемы целения ей было уже не пятнадцать, а двадцать один.
Купол богатства, наличие хворей, причинно-следственные связи, определяющие события – она научилась видеть многое, а Ким, казалось, совсем не старел.
Иногда, когда Радж задерживался в магазине для того, чтобы угостить чаркой-другой друга Мохамма, и ей удавалось ускользнуть из притихшего дома вечером, они с Кимом сидели перед выдолбленным в стене главной комнаты углублением и неторопливо жгли пучки сухой поющей травы.
Золотые времена – теплые и далекие.
Где Ким доставал диковинную траву? Наверное, она стоила куда дороже бумаги, но в чулане старика всегда водилась в изобилии. Стоило положить бежевые стебельки в огонь, как они начинали «говорить»: похрустывать, словно волшебные звездочки, переливаться трелями, звенеть колокольчиками, а иногда петь тихими и зовущими голосами. Чаще всего женскими. В такие моменты Тайре казалась, что она с закрытыми глазами сидит у ведущего в волшебную страну окна, откуда долетают отзвуки иной жизни: кипят страсти, поет любовь, плещется отвага, звенит чужая магия и пахнет спрятавшимися в ночных облаках чудесами.
И пока Тайра слушала истории поющей травы, Ким говорил о том, что когда-нибудь она – Тайра – займет его место хранителя знаний. Унаследует книги, найдет для них новую лучшую обитель, пополнит библиотеку своими записями и однажды найдет того, кому все это бесценное сокровище передать.
– Ким, это все так далеко. Зачем ты говоришь об этом?
– Ничего не бывает близко или далеко, Тайра. Оно просто есть.
– Но ты еще не так стар, а у меня даже нет своего дома. Никто не позволит мне забрать у тебя книги и хранить их. Никто, мне кажется, вообще не оставит меня в покое – все всегда постоянно будут чего-то хотеть. Моих умений, моего труда, моего тела…
Ей было грустно говорить об этом и еще горше мечтать – как отколоться от общества и заиметь свой собственный угол? Как вообще перебраться к Киму на постоянное место жительства и забыть о том, что вокруг бормочет звуками разноголосый Руур?
– Все придет, Тайра. Придет. Нелегко и не сразу, но все сложится. Ты только книги не оставляй чужим людям.
Тогда она молчала в ответ. Потому что верила, что впереди еще много таких вечеров, и что Ким позаботится о книгах, ведь она только сейчас начала узнавать по-настоящему важные вещи, только сейчас начала учиться. И еще молчала, потому что верила в то, что старый учитель будет жить вечно.
Тот день, расколовший ее жизнь надвое, принес сразу две смерти – Раджа и… Кима.
Почему? Это навсегда осталось загадкой.
Даже теперь, стоя под беспощадным солнцем, три недели спустя, Тайра не хотела об этом вспоминать, но обезумевшая от горечи память – память, что жалела саму себя, – принялась вытаскивать на свет, отдающие привкусом отчаяния и безнадеги, детали.
Радж умер ночью. Прибывшие в дом лекари