Цветкова продавали портвейн, тогда в магазинах еще был портвейн и тогда еще были магазины, можете себе представить? Возвышалась, значит, бутылка; рядом отсвечивали кровавым цветом стаканы, и в развернутой, тоже казавшейся сейчас красной фольге лежал нарезанный хлеб. Люди завтракали или, может быть, обедали – Бог весть, какие у них тут порядки и распорядки.
Чижик сбросил с себя ватник и положил его к стене, оставшись с голым торсом, тоже присел к столу на свободный табурет, взялся за сломанный козырек и повернул бейсболку козырьком назад, вместо того, помимо себя отметил Цветков, вместо того, чтобы снять головной убор, коли уж ты вошел в какое-никакое помещение и сел за стол. Глупые мысли приходили в глупую голову Цветкова. Тем более в минуту, когда голова-то его просто загудела от увиденного, да вот поди ж ты – успел подумать и о чижиковой бейсболке.
Ну, тут мы, конечно, некоторое время можем поводить вас вокруг да около, о том рассказать и о сем, чтобы вы смогли поверить в необычайное стечение обстоятельств, каковое стечение, то есть, будет вам предоставлено совершенно незамедлительно. Потому что поверить трудно в то, что случается исключительно в романах. Ну-с, а вы как раз роман и читаете, дорогие мои, позвольте напомнить вам. Так что кругами ходить сейчас не приходится. Скажем сразу – хотя одна из женщин, чуть только Цветков спустился в нору, сразу же отвернулась или именно потому, что сразу она отвернулась, Цветков немедленно узнал и поворот головы, и манеру движений, и темный абрис ее фигуры на фоне красного ночника, – хотя, значит, одна из женщин тут же отвернулась, Цветков немедленно ее, конечно, узнал и немедленно, конечно, подумал, что помстилось ему, помержилось, как говорили сто пятьдесят лет назад. Но нет, не помержилось.
Это была Настя.
– Что встал, Цветочек, заходи, не стесняйся, – с усмешкой сказал Чижик, почесываясь. – Садись вот на топчанок… У стола тебе, видишь, пока места нет. Будешь?
– Буду. – Цветков сел к стенке прямо за Настиной спиною. Настя не повернулась, только подставила руку под голову, и на руке ее золотой браслет сверкнул диким в этой грязной норе светом; слепая змеиная голова на браслете уставилась в глаза Цветкову.
Один из мужчин, тоже характерно почесываясь под ватником, налил в стакан светлой жидкости и подал Цветкову.
– Представляю нового напарника… Между прочим, Настена, твой однофамилец – тоже Цветков… – Чижик почесался и потянулся за хлебом; он при знакомстве с Цветковым отметил для себя, конечно, его фамилию, такую же, как фамилия Насти, но поскольку Настя тут, в норе, особо ничего про бывшего мужа не рассказывала, Чижик нужных выводов своевременно не сделал. Ну, никак это, прямо скажем, на дальнейшие события не повлияло, никак.
Сейчас Настя ничего не ответила; мужчина, сидящий у бутылки, налил и Чижику.
– Какое звание ему присвоить, не знаю… Мой член экипажа должен быть званием не меньше капитана или хотя бы старшего лейтенанта,