и Лиза выходила во двор – просто посидеть в тени. Паша заметил ее и подкатил в облаке выхлопных газов.
– Хорошо выглядишь, Лизхен!
Лиза в последние дни и сама изменилась, причем к лучшему: похудела, коротко подстриглась, накупила косметики и выглядела почти ровесницей сводного племянника.
– Хочешь покататься?
Он был взвинченно-весел. Лиза подумала, что он, наверное, глубоко переживает исчезновение Светы, иначе ничем нельзя объяснить его предложение. Племянник никогда не предлагал Лизе ни леденцов, ни аудиодисков, ни яблок, ни компьютер починить, и уж тем более не стал бы катать на мотоцикле. Но раньше у него и мотоцикла-то не было…
Она поудобнее надела сумку набок, нахлобучила шлем и взобралась на сиденье позади Пашки. Тот газанул, Лиза схватила его за плечи, чтобы не свалиться, и мотоцикл выехал со двора.
«Дави на газ, давай, мой мальчик, дави на га-аз…» – прилетела с порывом ветра старая песня. Было жарко, дышал раскаленный асфальт, мотоцикл уверенно прорезал маленькую пробку на перекрестке и под зеленый свет вырвался на свободу, на чистую дорогу, на оперативный простор. Изменился звук мотора – он гудел уже не басовито, а контральтово, и Лиза, почти уткнувшись носом в Пашкину спину, невольно заслушалась этим пением.
«Он-н и-лл я-ааа…»
Мотор повторял и повторял одну фразу, все более четкую по мере того, как Лиза прислушивалась.
«Он уиллл ме-яа…»
«Онн убиллл меняа…»
– Пашка! – закричала Лиза. – Притормози!
Но он не слышал ее, или не хотел слышать, или решил, что она просто испугалась скорости. Мотоцикл летел к солнцу, дорога была свободна – суббота? Вечер? Может быть, поэтому?
«Он убил меня! – низко пел мотор. – Он убил меня, он убил меня, он убил меня…» Лиза хотела зажать уши, но тогда бы она свалилась с седла на полном ходу.
К счастью, впереди замаячил красный, появилась откуда-то сбоку машина дорожного патруля, и Пашка сбавил ход. Мотор заворчал невнятно, и пение превратилось в обычный механический звук.
Пашка тяжело дышал. Остановившись, коснувшись подошвами асфальта, он оглянулся на Лизу через плечо – но она не видела его лица за дымчатым забралом шлема.
– …И убил он девушку и закопал под корнями вербы, но весной мимо проходил пастушок, сделал дудочку из ветки дерева, и дудочка запела нежным голосом: «Барский сын убил меня и закопал под корнями вербы…»
Горохов сидел, положив длинные ноги на пуфик, и скалил белые зубы. Чем дольше Лиза с ним общалась, тем заметнее ей становилось, что манеры его не столько барственные, сколько кошачьи.
– Кто убил? – спросила Лиза.
– Хозяин мотоцикла.
– Пашка? Это бред!
– Это смена жанра. Я предупреждал. Медленно и плавно вас относит в мистический триллер… Возможно, кого-то убил предыдущий хозяин мотоцикла, а мотор знает о преступлении и твердит эту песенку всем подряд. Как вышеупомянутая дудочка.
– Либо мне послышалось, – предположила Лиза.
– Как только