заметьте, я не сказал, что генерал Корниевич не мог иметь сношений с нашей партией.
– Так он имел такие сношения? – живо спросил Головацкий.
Зажатая в зубах профессора сигара успела потухнуть. Матвей Евграфович взял со стола спички и раскурил ее вновь. Из его рта вырвалось густое облако дыма и медленно потянулось к потолку. Мужчина внимательно проследил за этим полетом.
– Мне об этом ничего не известно, – сказал он после небольшой паузы.
– Но узнать это вы можете?
– Я постараюсь. Не люблю оставаться перед кем-либо в долгу, профессор. Особенно не хотелось бы числиться в списке ваших должников. Вы можете назвать мне фамилии остальных трех покойных членов кружка?
– Извольте. Сербчук, граф Щадилов, Доронин. Запишете?
Головацкий двинул в направлении гостя чернильницу, но тот отрицательно покачал головой:
– Запомню. У меня хорошая память, профессор. Когда вам нужна информация об этом кружке?
– Чем раньше, тем лучше.
– Я сделаю все возможное, чтобы она была у вас завтра. Раньше никак не выйдет.
Мужчина с родимым пятном поднялся и вновь поднял воротник пальто. Намотал вокруг шеи клетчатый шарф. Он, видимо, полагал, что аудиенция на этом закончена. Но Головацкий, как оказалось, придерживался иного мнения.
– Боюсь, что информация – это не услуга, милейший, – лукаво улыбнулся профессор. – Вы сами-то так не считаете?
Мужчина замер. Он уже держал в руках шляпу, но надеть ее не успел. Матвей Евграфович имел возможность видеть теперь только половину лица визитера.
– А что же вы хотите, профессор? Услугу какого рода?
– Мне нужен кто-то, кто состоит в этом кружке. Живой. Я хочу, чтобы вы помогли мне сойтись с этим человеком. Как, по-вашему, могу я сойти за социал-демократа?
Визитер окинул профессора долгим изучающим взглядом.
– С большой натяжкой, – признался он.
– Отчего же?
Мужчина только пожал плечами. Подходящего ответа на этот вопрос у него не нашлось. Однако Матвей Евграфович ничуть не смутился.
– Значит, вам придется убедить кого-то из членов этого кружка, что я таковым являюсь. Мне нужно попасть внутрь. Понимаете?
– Это будет не просто.
– Ну, вы уж будьте любезны, расстарайтесь, милейший, расстарайтесь. Да-с… Долг, он ведь, как известно, платежом красен.
– Ну, разумеется.
Даже широкий клетчатый шарф не смог скрыть того, как мужчина неприязненно поморщился. Понятное дело, что для него было бы лучше, если бы никакого долга перед Головацким и вовсе не было. Но таковой был, и его следовало отдавать. Выбора у мужчины не оставалось.
– Я непременно дам вам знать, как только что-то получится, профессор.
– Завтра, – напомнил Матвей Евграфович.
– Да. Завтра.
Гость надел шляпу, и его лицо скрылось полностью, как и в момент появления в этом кабинете. Головацкий не поднялся из кресла, чтобы проводить визитера до двери. Тот нашел дорогу сам. Вышел и мягко прикрыл за со�