уроды, калеки – все оскорбленные с ног до головы своим духом и телом…»
Банкир отправился в кабинет, сел к столу и ровным, крупным почерком приписал следующее:
«…местному жителю, человеку, лишенному рук и ног от природы или в силу случайности; независимо от его звания, имени, общественного положения, пола и национальности; самому молодому из всех, не имеющих означенных членов – в его полное и бесконтрольное распоряжение».
Он бросил перо, перечитал написанное и в первый раз после угрюмых дней скуки рассмеялся ленивым, грудным смехом.
II. Любители хорошо поесть
Когда все уселись и глаза каждого встретились с глазами остальных участников торжества, – наступило молчание. Замерли незначительные, стыдливо отрывистые фразы. Шевелились головы, руки, принимая то или другое положение, но не было слов, и скучная тишина покрыла черты лиц сдержанной бледностью.
Все пятеро: четверо мужчин и одна женщина, сидели за круглым торжественно белым столом, в обширной, высокой комнате. Электрический свет падал на серебро, хрусталь бокалов, цветы и маленькими радужными пятнами льнул к скатерти.
Потом, когда молчание сделалось тягостным и нервные спазмы подступили к горлу, а ноги невольно начали упираться в пол, когда неодолимая потребность стряхнуть мгновенно оцепенение возвратила живую краску лиц, – банкир сказал:
– Надеюсь, что время пройдет весело. Никто не может нам помешать. Как вы спали сегодня?
Следы бессонной ночи еще не растаяли на его желтом, осунувшемся лице, и человек, к которому относился вопрос, глухо ответил:
– Спал неважно, хе-хе… Да… Совсем плохо. Так же, как и вы.
– А вы? – обратился хозяин к женщине, сидевшей прямо и неподвижно, с пылающим от болезненной силы мысли лицом. – Вы, кажется, хорошо спали, вы розовая?
– Да… Я… благодарю вас.
– А вы? – Банкир с мужеством отчаяния поддерживал разговор. – Странно: меня это интересует. Ничего?
– Извините, – чужим, тонким голосом сказал офицер: – я буду молчать. Я не могу разговаривать.
– Хорошо, – любезно согласился банкир, – но предоставьте мне поддерживать разговор, это необходимо. Уверяю вас, – мы должны говорить. О чем хотите, все равно. Мне приятно слушать собственный голос. Отчего вы так потираете руки, вам холодно?
– Хе, хе, – встрепенулся бухгалтер. – А вы заметили? Напротив, мне жарко.
– Вот меню обеда, – сказал хозяин, – надеюсь, оно удовлетворит вас…
– Все вздрогнули. – Я шучу, господа… тсс… постараюсь воздержаться. Раковый суп, например… Спаржа, утка с трюфелями, бекасы и фрукты. Скромно, да, но приготовлено с особой тщательностью. Опять все молчат. Говорите, господа!.. Говорите, господа!
– Ну, скажу вам, что я не чувствую себя, – заявила женщина. – Это не пугает, но неприятно. Нет ни рук, ни ног, ни головы… точно меня переделали заново, и я еще не привыкла упражнять свои члены. И я думаю бегло, вскользь,