трясло – и это несмотря на теплое пальто и относительный уют машины. Дворники методично смывали со стекла потеки дождя. Уже на окраине города она обнаружила, что бензин практически на нуле. С наступлением темноты на улицах Дублина стали загораться огни. Встречные машины помигивали яркими фарами. С каждой минутой сумеречный мир становился светлее, и только внутри нее царила непроглядная тьма. Там, где когда-то была ее душа, чернела мрачная бездна.
Главное – не думать, гнать от себя любые мысли. Свернув на заправку, Хелен пару минут растирала онемевшие руки и только потом выбралась из машины. Всю неделю она игнорировала пустеющий бак, в полной уверенности, что ей уже никогда не придется беспокоиться о таких пустяках.
В голове у нее безостановочно крутилась строчка из песни – что-то о том, как неприятно узнать истину в свои семнадцать лет. Эту печальную песенку Джанис Иен крутили утром по радио, пока Хелен кормила завтраком Элис. И вот теперь мелодия ожила, потянув за собой эти жалостливые строки.
На самом деле ты не столько знакомишься с истиной, сколько начинаешь распознавать ложь. В свои семнадцать Хелен знала все на свете: своевольная и жадная до впечатлений, она мечтала перевернуть эту страницу и зажить новой, самостоятельной жизнью. Ей потребовалось еще семнадцать лет, чтобы понять – счастье не вечно, добро редко торжествует над злом, а любовь приходит только для того, чтобы бросить потом в объятия боли.
Наверняка у вас кто-то есть. Кто-то из близких, сказала та женщина на мосту, невольно задев ее за живое. Ей сразу вспомнилась Элис, от которой пахло свежей травой и чем-то перечно-мятным, которая спать не могла без включенного ночника, и чьи пухлые ручонки забавно торчали из рукавов ужасных кардиганов, которые с упоением вязала мать Хелен.
Элис. Это из-за нее Хелен так и не смогла побыть с Кормаком в его последний час, когда он медленно угасал на больничной койке. Будь это кто другой, Хелен бы возненавидела его за это. Но не Элис – ведь она была частью Кормака. Единственным, что он оставил после себя в этом мире.
А все эта дурацкая сыпь, из-за которой Анна, няня Элис, бросилась звонить Хелен. И ей пришлось оставить умирающего мужа, чтобы поспешить к постели дочери. В результате все обернулось не менингитом, а обычным псориазом. Хелен сразу вернулась к Кормаку, но было уже поздно.
Насос заработал, и в воздухе остро запахло бензином. Она бы сделала это. Рывком перебралась через перила и кинулась в реку, подальше от своей никчемной жизни. Ей просто нужно было собраться с духом. Она без раздумий шагнула бы вперед, если б не та назойливая незнакомка. Какая-то непонятная велосипедистка с соломенного цвета волосами, в уродливом брючном костюме.
Убрав насос и закрыв бак, Хелен с размаху хлопнула ладонями по капоту машины, отчего мужчина, заправлявшийся по соседству, вздрогнул и нервно глянул в ее сторону. Хелен, руки которой горели, как от ожога, даже не обратила на него внимания.
Хватит уже лгать: она бы так и так не решилась на это. Да и что взять