страшного похмелья, какое мне только доводилось испытывать. Поначалу я даже глаза не могла открыть. Каждый вдох отдавался болью в черепе, не говоря уже о движении. Должно быть, я застонала, поскольку почувствовала вдруг на лице мокрую тряпку. И женский голос заверил меня, что это просто вода.
Не знаю, что меня встревожило больше: тот факт, что она, очевидно, проделывала это не в первый раз, или то, что это вообще была она. Среди тех, кто меня похитил, не было женщины, это я знала точно.
Чья-то рука скользнула мне под шею и осторожно приподняла. Затем к моим губам поднесли стакан.
– Просто вода, можешь мне поверить, – повторил голос.
Я глотнула. Меня не особо волновало, была ли это «просто вода» или что-то еще.
– Сможешь проглотить таблетку?
– Да, – прошептала я, и от одного этого звука голову вновь пронзила боль.
– Тогда открой рот.
Я послушалась; она положила мне на язык две таблетки и вновь поднесла стакан. Я покорно глотнула, и она вновь уложила меня на прохладную простыню. Я постаралась сдержать рвотный позыв. Потом она довольно долго молчала. Когда у меня под веками перестали плясать цветные пятна, я начала понемногу шевелиться. Тогда она сняла тряпку с моего лица и заслонила мне глаза от светильника, чтобы я проморгалась.
– Ты проделываешь это не впервые, – просипела я.
Женщина протянула мне стакан воды.
Она сидела возле кровати, ссутулившись, но и так нетрудно было заметить, какая она высокая. Высокая и жилистая. У нее были длинные ноги и крепкие мускулы, как у амазонки. А может, и львицы, потому что двигалась она мягко, как кошка. Каштановые волосы собраны в причудливую прическу и не скрывали строгих черт лица, глаза темно-карие с золотыми вкраплениями. И на ней было черное шелковое платье, застегнутое у самого горла.
Кажется, она приняла мои слова с некоторым облегчением. По-моему, лучше уж так, чем биться в истерике, а уж этим она, наверное, была сыта по горло.
– Можешь звать меня Лионеттой, – сказала она, когда я насмотрелась вдоволь и вновь переключилась на воду. – Но не нужно называть своего имени, мне все равно нельзя произносить его. Лучше забудь о нем, если сможешь.
– Где мы?
– В Саду.
– В Саду?
Она пожала плечами, и даже в этом мимолетном движении было что-то изящное, грациозное.
– Можно называть его как угодно. Хочешь взглянуть?
– И ты не знаешь, как отсюда выбраться?
Она лишь взглянула на меня.
Что ж, ладно. Я села, свесив ноги с кровати и уперев кулаки в матрас, и только тогда обратила внимание, что на мне ничего нет.
– А одежда?
– Вот, – Лионетта протянула мне обрезок черного шелка.
Это было облегающее платье. Оно доходило до колен и застегивалось вокруг шеи, и у него был вырез на спине. Глубокий вырез. Будь у меня ямочки над ягодицами, это не укрылось бы от Лионетты. Она помогла мне одеться и легонько подтолкнула к двери.
Комната была довольно скромная: лишь кровать и маленький унитаз с раковиной в углу. В другом углу помещался своего рода открытый душ. Стены были выполнены