сказал…» Для них и Козаковы, и Мариенгофы были людьми компромиссными…
АЛ: Может, потому в «Телефонной книге» Шварц пишет о ваших родителях с некоторым недоверием. Мол, все время насуплены, полны претензий к другим, не отвечают критерию светского поведения…
ЗТ: У меня был важный разговор с Лидией Яковлевной Гинзбург. Я ее спросила, почему она так ничего не написала о папе. О Шкловском написала, об Эйхенбауме, а о папе – нет. Она ответила, что много раз начинала, что-то набрасывала, но ничего не выходило. Сначала не могла понять, в чем дело, а потом нашла для себя объяснение. Борис Викторович был выше суеты.
Разумеется, «высокая мера» была присуща и Анне Андреевне. Это чувствовали даже те, кто в собственной жизни этой мерой пренебрегал. Как-то в Комарово мы с ней пошли гулять и на лесной тропинке встретили одного литератора. Анна Андреевна хорошо знала, кто перед ней, а он понимал, что ей это известно… Этот человек поклонился Ахматовой и сказал: «Простите». У меня было ощущение, что он сейчас встанет перед ней на колени.
АЛ: А что Анна Андреевна?
ЗТ: А ничего. Поклонилась и пошла. Кстати, «высокая мера», о которой мы сейчас говорим, качество демократическое. Нашей домработнице с двуклассным образованием оно тоже было свойственно. Когда стало известно о гибели Кеннеди, все страшно взволновались. Хоть и чужой президент, но все на него почему-то очень надеялись. Мы это обсуждаем на кухне, а рядом ходит наша Настасья Сергеевна. Слушает-слушает, а потом вдруг не выдерживает: «Не дело вы говорите, Зоя… Если бы вы побывали у нас, в Смоленской области, то знали бы, что никакой Кеннеди уже ничего сделать не сможет».
АЛ: Не только ваша Настасья, но и куда более именитые люди почувствовали в этой истории русский след.
ЗТ: ?!
АЛ: В катаевском «Святом колодце» после главки об убийстве Кеннеди есть такое место: «Дятел, дятел, тук-тук-тук… Выяснилось, что он привык выступать со своим художественным стуком в третьем отделении». Речь, понятно, о нашей отечественной разновидности дятла. И отечественном варианте «третьего отделения».
Секрет Альтмана
Натан Альтман тоже придумал для себя отдушину. Оклеил мастерскую не обоями, а географическими картами.
Вот уж действительно удовольствие. Лежишь на диване в любимой позе, и в то же время отправляешься в путешествие. За считанные мгновения оказываешься в разных городах.
Теперь вам ясно, отчего герои Шагала парят? Да и возможно ли, передвигаясь обычным способом, повсюду поспеть?
Вот Натан Исаевич и летает. Порой забирается настолько далеко, что сам удивляется.
Все видит в цвете. Францию воображает красной, белой и синей. Будто любая подробность жизни этой страны повторяет ее флаг.
Что касается Палестины, то тут больше желтого. Можно сказать, сплошной желтый цвет. Если появится коричнево-белое, то это, конечно, житель пустыни.
Альтман любил объяснять своим знакомым, что он человек ленивый