было бы, но все, кто жил рядом с покойным дедом Ефимом, знали, что я всегда останавливаюсь у него. При таком раскладе убрать старика я просто не смог бы. А он мог заподозрить меня в смерти Якова и Насти. Как бы он повел себя? Предусмотрел бы, что и его песенка спета? Скорее всего, старый волчара понял бы, что очередь за ним, и сдал бы меня, чтобы себя обезопасить! В итоге вся предстоящая операция оказалась бы под угрозой срыва. А так и клиенты мертвы, и у ментов всего лишь одна зацепка – старый чужой баркас, прежний хозяин которого гниет в земле. Зацепка, которая ни хрена им не даст. Пусть ищут его.
– Что же, Сулема, может, ты и прав. При условии, что тебя никто не видел в Рахтуре.
– Меня не видели в Рахтуре!
– Я Ипатьеву так и сказал, что работники прииска за последнее время никуда не отлучались, за исключением Шмелева, который у нас числится в отпуске, и весь плавсостав на месте. Что он может все это лично проверить. Мне кажется, он поверил. Хотя, повторюсь, Ипатьев еще та лиса, так что давай приступай к работе, и чтобы никто из твоих подчиненных не вякнул, если менты все же решат у нас пошустрить, что ты где-то сутки отсутствовал.
– За это не волнуйтесь!
– Тогда работай! В среду после обеда ко мне. Обсудим окончательный вариант второго и главного этапа операции.
– Понял. Разрешите идти?
– Валяй! И поаккуратней, Сулема, поаккуратней!
В Рахтур между тем прибыла следственная группа прокуратуры из Верхотурска. Следствие провели быстро. Из показаний соседей Голонина следовало, что старик постоянно издевался, часто прилюдно над Настей Коровиной, которую выдавал за собственную внучку, хотя было установлено, что никаких родственных связей они не имели. Был сделан вывод, что и в тот роковой вечер Яков Петрович решил за что-то наказать свою рабыню, но переусердствовал, убив девушку. Затем, поняв, что натворил, в состоянии аффекта попытался скрыться. В тайге у него, как у старого охотника, имелось несколько мест, где он мог бы долгое время обитать. Но погода внесла свои коррективы, дождь сделал спуск к причалу непригодным. И Яков Петрович сорвался с лестницы, пролетев по ней около тридцати метров, ударившись затылком о металлический штырь в деревянном настиле причала, что подтвердила экспертиза, и упал в реку. По факту смерти деда Ефима вообще никаких следственных действий не проводилось. Его смерть была признана естественной. Оставался неизвестный баркас. Но по нему не было никакой информации, кроме показаний десятилетней ребятни, обнаружившей его. Эти показания ничего не стоили. Да и мало ли кто и к кому мог приплыть по реке в ту роковую ночь или раньше на какой-то старой посудине? В доме Якова Петровича посторонних следов обнаружено не было, а значит, третье лицо в тот вечер в доме отсутствовало, и трагедия разыгралась по вышеописанному сценарию. Майор Ипатьев имел собственное мнение, и касалось оно баркаса, но не стал вмешиваться в работу сотрудников прокуратуры, а они не придали этому никакого значения. Зачем тогда ему, Ипатьеву, усложнять себе и так непростую жизнь? Закрыли дело, и черт с ними. У майора