дни закончились.
– Я все равно не думаю, что Хозяин ничего не узнает. Смешно и наивно полагать, что можно перекрасить черное белым, – вздохнул эгрегор.
Катенок промолчала. Силы ее были на исходе. Слишком много энергии пришлось потратить. Гораздо больше, чем до того, когда Катенок спустилась в «мир людей». Огромными усилиями Катенок пыталась концентрироваться до нужного предела. Часть возможностей, которыми она обладала раньше, казалась безвозвратно утерянной, но это ничуть не смущало Катенка. И на предложение эгрегоров вернуться она вновь ответила уверенным отказом. Она чувствовала, что физический мир ею еще не познан до конца. До обычного конца, когда все становится предсказуемым и известным. И Катенку снова станет скучно.
– Не в этом дело, – сообщил другой эгрегор. Тот, который считал виновным себя в гибели людей. – Если человек станет счастливее после, чем до несчастного случая, то это не наказывается. Это считается обычной перестановкой. Рокировкой.
«Впервые слышу. Что это за правило?» – поразмыслила Катенок.
– Я так думаю.
«А разве Хозяин кого-то хоть раз наказывал?» – поинтересовалась она.
– Причем здесь Хозяин? Это делают более крупные и мощные эгрегоры.
«Ммм…», – загадочно улыбнулась Катенок.
«Домой!» – к середине дня Катенок оказалась в родном городе. Сразу направилась к офису Семеныча. Трудно передать чувства, охватывающие до дрожи каждую клетку души при желанном возвращении. Любимым кажется всякое здание, мимо которого бежишь сломя голову, очередной светофор на дороге, холодные осенние лужи… – абсолютно все радует глаза и сердце.
Теплый капот автомобиля означал то, что Семеныч в обед куда-то ездил. Пренебрегая приличиями, Катенок томно развалилась на поверхности капота. Вытянула уставшие лапы и, подставив бок солнечным лучам, обессиленно провалилась в забытье.
Проснулась она, вернее, внезапно вздрогнула, когда почувствовала пронзительный взгляд на себе.
Семеныч стоял около машины и смотрел на Катенка. С обидой и злостью. Без обычной нежности, снисходительности, любви и теплоты. Его светлые глаза в тот момент потемнели.
Катенок неловко приподнялась, села, не зная, куда деваться от стыда.
…Это Катенку так показалось, что во взгляде Семеныча не было любви. Любовь пожирала Семеныча и полностью меняла его сущность. Любовь к Катенку у него уже проявлялась во всем. А во взгляде была, конечно, и обида, и злость. Так любовь Семеныча выражала свою боль и непонимание…
Катенок виновато переступая лапами, переминалась около двери.
Семеныч, выждав пару секунд, все-таки распахнул ее. Катенок с готовностью прыгнула на сиденье.
– Где ты была? – спросил Семеныч за ужином.
«Так, дела всякие», – невозмутимо отозвалась Катенок.
– Какие, к черту, у тебя дела? – взорвался Семеныч.
«А у тебя какие? – вопросом