брызгая слюной с остатками рвоты, быстро заговорил:
– Я не знаю точно! Могу только предположить! Кто убивал – я не знаю! Это не мои! Мы должны были кошмарить, деньги выжимать! Больше ничего! Нам невыгодно, чтобы она умерла! Это заместитель председателя акционерного общества отдал приказ! Головченко! Это он! Не знаю, что там вышло, но он дал договор, и по нему мы ее и кошмарили! Ничего больше не знаю, клянусь!
– Ты же ментом был, так? – безразлично спросил мужчина. – Как тут оказался?
– Ментом, да! Я в ОБЭПе работал! Уволили – подкапывались под меня, взятку пришили! А Головченко меня отмазал, потом к себе взял! Это его агентство! На самом деле он всем тут рулит, а не председатель! Головченко!
– Где найти этого Головченко?
– Здесь, в банке, на третьем этаже!
– Как к нему попасть?
– Никак! Заранее записываться, иначе не пустят!
– И тебя не пустят?
– И меня!
– А если подумать?
– А-а-а-а! Не надо! Не надо! Меня пустят, если я смогу его убедить, что очень нужно!
– Хорошо. А как думаешь, кто убивал мою сестру? Кто это организовал? Кто-то ведь занимается акциями, не сам же он ее вешал.
– Начальник охраны его, он из бывших спецов! Говорят – в ГРУ служил, а потом уволился и перешел к Головченко! Никто ничего про него не знает, но это точно он! Самойлин! Василий Самойлин! Бывший гэрэушник!
Николай оледенел. Неужели… он?! Васька?! Василий Самойлин, командир, место которого в группе он, Николай, и занял?! О господи… чудны дела твои, господи… зачем?! Зачем ты это делаешь?!
– Ты проведешь меня к Головченко.
– Они меня потом убьют!
– Не проведешь – тебя убью я. Сейчас. А может, и не убью. Я порежу тебя на части – отрежу нос, уши, член, отрежу руки и ноги и оставлю лежать бревном, и ты будешь жалеть, что я тебя не убил. Хочешь?
– Я проведу! Я проведу! Только гарантируй, что я останусь в живых!
– Конечно, гарантирую, – легко соврал Зимин. – Если все сделаешь, будешь жить. Главное – делай все, что тебе скажу. Понял?
– Понял, понял!
– Раз понял, надевай штаны, приводи себя в порядок. Если кто-то догадается, что я держу тебя под прицелом, – первая пуля твоя. Мне уже терять нечего. Вытрись, умойся, и… без шуток. Завалю прежде, чем ты икнуть успеешь.
Зимин перерезал удерживающие Прохоренко путы, сделанные им из скотча, заранее приготовленного рачительным хозяином кабинета, и коллектор с облегчением растер онемевшие руки. Потом поморщился, потрогал рану на ключице, потер подсохшую струйку крови, спустившуюся до самого пупка, и потрусил к комнате отдыха, где был душ и раковина со смесителем. Майор пошел следом и, стоя в дверях, наблюдал за тем, как бывший мент, морщась, вскрикивая, омывает рану, смывает кровь и охлаждает в струе ледяной воды опухшую кисть руки.
– Пальцы, наверное, сломал! – страдальчески воскликнул Прохоренко, но Зимин ничего не ответил, глядя куда-то в пространство