которыми и другие исследователи, и мы до сих пор пользовались, описывая логическую особенность загадки: амбивалентность, неполное соответствие, логическая нестыковка, инконгруэнтность, сдвиг, напряжение. При этом желательно понятие, способное охватить все понятия указанного ряда и находящееся от них на некотором отдалении, поскольку каждое из них характеризует тот или иной конкретный аспект загадки и уже предполагает некоторую интерпретацию. Дело в том, что неясным остается, насколько каждая такая интерпретация является достаточной; поэтому предпочтительно понятие сдержанное, оставляющее пространство для вопросов. Предпочтительно также понятие само по себе свежее, неангажированное, не обремененное грузом обязанностей по отношению к какой-либо теории, оставляющее свободу непредубежденному поиску.
Пригласим на эту роль понятие зияния (hiatus). Будем понимать его как термин ненавязчивый, не интерпретирующий, не дающий ответа, который нужно лишь теоретически обработать (достаточно его сравнить с понятием амбивалентности, которое сразу же подсказывает возможность вписать загадку в готовый теоретический контекст структуральной антропологии), а, скорее, задающий вопрос. Понятие зияния хорошо тем, что указывает на некоторое серединное место в проекциях нашего предмета, причем место неизведанное. Мы воспользуемся им для начала не столько как именем общим, сколько как именем собственным, которое взывает к лицу, но получит конкретный смысл только тогда, когда произойдет личное знакомство, и лишь постепенно будем его наполнять конкретным смыслом. В этой роли понятие зияния требовательно, поскольку указывает на непонятое, стоящее за спиной как будто понятного. Аристотель обратил внимание на то, что метафора загадки – не метафора в обычном смысле; сквозь призму понятия зияния загадочный вопрос и ответ-разгадка – больше не вопрос и ответ в прямом смысле. Мираж очевидностей начинает рассеиваться и открывается окно для свежего взгляда на неведомый еще смысловой строй загадки, на ее назначение и характер ее разгадывания.
Преодоление очевидностей начнем с отказа от определения загадки в качестве вопросно-ответной формы, которое дает не больше, чем определение человека как соединения кислорода, углерода и водорода. Начнем с более осторожной, открытой и проблематизирующей характеристики загадки как двучленной, или биномиальной, формы высказывания, отношения между двумя частями которой сложны, неоднозначны и не очевидны по своей сути; они предполагают некоторое соответствие, осложненное менее очевидным, но более глубоко идущим логическим разрывом – если между вопросом и ответом пролегает зияние, то они уже не просто вопрос и ответ, во всяком случае не логический ответ на логически поставленный вопрос.
Теперь нам следует остановиться и задуматься над тем обстоятельством, что загадка обнаруживает двойное осложнение. Если в ее описании своего предмета нет соответствия между составляющими, и