сонную артерию, хмурит брови, мрачно кивает, говорит: «Сделал».
– Сделал… Что?
– Убил, – шепчет Аксель. Легонько поворачивает мертвую голову, копается пальцами в мокрых и липких от крови волосах. Так он аккуратно все делает. Эррен не может не наблюдать. Эррену вдруг становится интересно: будто он смотрит видеозапись хирургической операции. Будто Аксель актер, играющий врача, а в руках у него резиновая модель. У Акселя красивые руки. Аксель все исправит. Все на свете. Прямо сейчас. Сейчас он улыбнется и скажет, что…
– Пульса нет, череп проломлен. Эр, только не кричи. Прошу, Эррен…
Снова приходится зажимать мальчишке рот, только руки у Акселя уже в крови, пахнут железом и Джошуа Коулом. Эррен сухо и беззвучно хрипит в твердую ладонь, бьется в спазмах, ударяясь острыми лопатками Акселю в живот, слушает сначала «ш-ш-ш», а потом терпеливое молчание. Аксель выдерживает истерику до конца и разжимает руку. Дожидается момента, когда мальчишка начнет дышать ровнее и произносит:
– Надо вызвать «скорую» и полицию.
Эррен размыкает прокушенные до крови губы и, прежде чем осторожный Аксель снова заткнет ему рот, сипло произносит:
– Какую к черту полицию, а? Какую, блин, «скорую?»
– У нас с тобой вообще-то труп в прихожей, – отвечает Аксель. Голос у него не дрожит, и сам он так спокоен и собран, что смотреть тошно. – Это не обсуждается.
Сует руку в задний карман, достает телефон, но не успевает даже разблокировать экран – Эррен пружинит с места, перепрыгивает своего коченеющего отца, как мешок с ветошью, бросается на Акселя и вцепляется в его руки со всей силой, на которую только способен. Мотает головой, впивается ногтями в кожу. На лбу блестит пот крупными каплями, в глазах паника, мольба, а вот-вот хлынут и слезы. Эррен цепляется за Акселя, будто если отпустит, то рухнет в пропасть.
– Не надо полиции, – шипит и плюется, то ли слюной, то ли кровью. – Ты представляешь, на сколько лет меня упекут? Это все, конец, понимаешь?
Аксель молчит, задумчиво глядя в мертвые глаза Джошуа Коула.
– Никто не поверит, что это вышло случайно! – Эррен срывается то ли на крик, то ли на стон. – Мы постоянно с ним ругались, дрались даже, и все это видели!
Понимаешь? Не надо полиции, Аксель, пожалуйста! Пожалуйста…
Аксель по-прежнему молчит, будто коченеет на пару с Джошуа Коулом. Даже из хватки вырваться не пытается. Есть у него такой пунктик: когда надо о чем-то серьезно поразмыслить, он будто отключается от реальности, зависает на несколько минут.
Эррен не хочет смотреть на отца, боится, что распсихуется не на шутку. Смотрит только на застывшего Акселя, трясет его, царапает и пинает, как боксерскую грушу, тараторит, задыхается.
– Пожалуйста! Здесь даже незаконное вторжение не прокатит, этот ублюдок еще женат на маме… У них