наблюдая метания толпы, пока входные двери не распахивались прямо перед ним.
Рядом с доцентом разговаривала сама с собой старуха на вид лет семидесяти в длиннополой куртке и еще более длинной юбке, в кирзовых сапогах, с хозяйственной сумкой крепко прижатой локтем к боку. Выходица из кержацкой таёжной семьи, она до сих пор сохраняла тонкий охотничий слух, и несмотря на тёплый платок, повязанный на голове после бани, первой услышала шум на перекрестке, где проспект большевика Кирова сливался с проспектом большевика Ленина, и где Киров с мясистыми белёными щеками, в белёных же сапогах по-хозяйски и без стеснения запускал руку в окружающее пространство.
И вот в этом самом романтическом месте обоих проспектов, у сапог революционера, по воспоминаниям современников очень любившего комфорт, американскую бытовую технику и дамский пол у себя на квартире и в кабинете, за что впоследствии поплатился, так вот, у этих самых сапог, где студентки университета назначают свидания студентам Политехнического, а потом и ниже, где троллейбус спускается с одного проспекта на другой, метр за метром, будто пёс слезает с высокой лестницы на площадке для дрессировки, наметился кое-какой шум и даже некоторое движение.
Кержачка Полыхалова бесстрашно ступила на проезжую часть, приставила руку козырьком, разбирая, что там происходит. Пятаков устоял на месте, но тоже вытянул шею, пытаясь разглядеть, не его ли транспорт идет? Однако вместо троллейбуса с горы скатились несколько бегущих человек. Впереди драпали что помоложе, за ними следом сипло дышал широко известный в городе профессор Щур. Увидав университетского мэтра в столь бесшабашном состоянии, Пятков открыл рот и снял шляпу. Троица промчалась мимо. Но за Дворцом Профсоюзов, возле Роддома, молодость с одной стороны и астма с другой, взяли своё: Щур привалился спиной к больничной стене и стал тяжёло, ужасно тяжёло дышать, провожая меркнущим взором убегавших подозрительных личностей.
Проходившая мимо пенсионерка в изящной фиолетовой шляпке сочла нужным съязвить: «В столь преклонном возрасте и ребёнка завёл! Посмотрите на него: счастливый отец называется. Женятся на молоденьких, а потом дохнут возле роддомов… а ребенок-то не твой. Нет, не твой, дедуля! Ага, давай, дыши, дыши теперь громче, никто тебя не боится!».
Год тому назад от шляпки на шестом десятке лет (нет, вы представляете?) к молодой сопернице ушёл муж-доцент. Тяжесть утраты каждый раз с новой силой растравляла старую рану, вызывая бешенство при виде старых песочниц, ясное дело, живущих со студентками. До самого Главпочтамта несчастная неслась на всех парусах, с громкостью городского глашатая рассуждая вслух на больную тему и не замечая ничего вокруг.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию