ему свой обещал, да тумбарь с макулатурой.
– Смотри, Шаман, мне порядок на бараке нужен, – сказал контролер.
Прапорщик приподнял подушки, заглянул для проформы в тумбочки, делая вид, что шмонает.
– Да, что ты ищешь Михей? – спросил Шаман, – Не видишь – Лютый поляну накрыл.
– Так, Лютый, уже освобождается! А тебе Шаман, еще лет шесть зону тапочками топтать.
– А то…, – ответил Сергей, – восемь «пасок» Михеич, как с куста! От звонка до звонка.
– Ну, тогда прими мои поздравления, – ответил контролер. – Ты Лютый, теперь человек вольный. Давай – заканчивай чифирить и дуй в спецчасть, тебя Антоныч, целый час уже ждет с «волчьим билетом».
С дальних отрядов до вахты было метров двести. Сергей, хапнув напоследок, крепкого чая, попрощался с блатными и погнал по «центряку», словно на пружинах.
Холодный октябрьский ветерок неприятно дул с Севера. Судя по направлению, к вечеру должен повалить снег, и накрыть Туруханск белым покрывалом. Зима в эти края приходила рано. Но этот год был аномальным. Сентябрь, вопреки прогнозов, простоял сухой и теплый. Немногие старожилы помнили о подобных сюрпризах матушки – природы. Лютому казалось, что даже суровая северная природа, и та радуется его освобождению.
До внутренней вахты оставались считанные метры. В этот миг его сердце в предчувствии свободы уже хотело вырваться из груди. Восемь лет – Сергей ждал этого дня и дождался.
ДПНК – дежурный помощник начальника караула колонии, встретил его ехидной улыбкой.
За двадцать лет службы на зоне, майор по кличке «Булкотряс», настолько преуспел в уголовном красноречии, что даже матерые урки не рисковали с ним разговаривать по «фене».
– Ну что, осужденный Лютый, на свободу? С чистой совестью? – спросил он.
– Короче можно, – спросил Сергей. – Я, между прочим, с сегодняшнего дня Сергей Сергеевич Лютый, а не осужденный!
– Ты, Лютый, пока еще урка! Вот когда я карточку из картотеки переложу в ячейку «Освобожденные», тогда ты и станешь Сергеем Сергеевичем. А пока еще давай – руки в гору! Шмонать буду!
Майор присел на корточки. Его руки скользнули по робе с низу вверх. Жирные пальцы «пупкаря» шевелились, ощупывая каждый шов. Чувство омерзения мгновенно наполнило душу, вытесняя радость освобождения.
По зоне ходили слухи, что майор «Булкотряс», которого прозвали зеки за широкий зад, любил на своем дежурстве посещать хозяйскую сауну. Ни одному «петуху», прибывшему в лагерь последним этапом, не суждено было миновать член майора. До колик он обожал на правах «первой ночи» порадовать себя молодым «петушком».
– Я сочувствую тебе майор! – сказал Лютый. – Видишь!? Я отсидел восемь лет и поехал домой. А ты, словно конь колхозный, до самой пенсии будешь зону охранять. Ты сам себя приговорил к пожизненному сроку – сказал Сергей.– Давай открывай калитку.
– Лютый – мать твою! Кум нам говорил, что ты на Кавказе служил в разведке. У тебя,