плюнул и пополз на голос, волоча автомат прикладом по камням. Еще находясь в трезвом уме, капитан Михайлов приказал изъять из аптечек у всех солдат шприц-тюбики с обезболивающим и хранить при себе. Предосторожность нелишняя: перед лицом смерти любой способ взбодриться кажется иным слабым духом персонам подходящим. Так что он, поручик Бежецкий, теперь был един в двух лицах – отец-командир и ангел-хранитель.
Стальной затыльник приклада гремел по щебенке, и Саша усмехнулся про себя, вспомнив, как трепетно он относился поначалу к оружию, берег и лелеял его. Теперь это уже третий его автомат здесь и бог даст – не последний. Железный друг, конечно, дорог во всех отношениях, но… Он все-таки железный.
Рядовой Худайбердыев осторожно обматывал бинтом руку бледного как смерть вахмистра Ярцева, беспомощно глядя, как кровь, пропитавшая уже весь рукав до самого плеча, сочится сквозь повязку.
– Кто так делает, орясина! – напустился на него поручик, отбирая моток бинта и отталкивая от раненого. – Руку надо перетянуть сначала! Кровь остановить…
– Остановишь тут, – буркнул фельдфебель Корнеев, безучастно наблюдавший за потугами бедного солдатика. – Плечо вспорола, зараза, да жилу перебила… Высоко очень – не наложить жгут. Я такие раны знаю. В госпиталь ему надо.
– Где я тебе возьму госпиталь?
– Тогда Илюхе кранты, – лаконично подвел черту фельдфебель и отвернулся.
– Оставьте… – простонал солдат, приоткрывая глаза, кажущиеся черными на восковом лице, покрытом пятнами запекающейся на глазах крови. – Дайте помереть спокойно…
– Ты это брось!.. Будешь плясать еще, – попытался успокоить его Бежецкий, но солдат только криво улыбнулся синеющими губами.
– Нет, вашбродь… Отплясался я…
Камни под ним были черными и скользкими от крови. Худайбердыев, по щекам которого струились слезы, забыв про субординацию, отпихнул плечом офицера и принялся зажимать ладонями кровяной родничок, упрямо находящий дорогу сквозь пальцы.
– Ты бы это, поручик… – глядя в сторону, пробормотал фельдфебель. – Вколол бы ему заразы этой, а? Чтобы не мучился парень. Сколько ему осталось-то? Ерунда. Так пусть хоть смерть как подобает христианину примет, а не скрипит зубами.
Александр помедлил, выгреб из кармана пригоршню оранжевых пластиковых стерженьков и положил два из них на камень. А сам пополз назад. Больше ему тут делать было нечего.
До его позиции оставалось метров десять, когда впереди вспух зеленовато-белый столб дыма, барабанные перепонки рвануло, а какая-то неведомая сила, бережно приподняв, опустила обалдевшего офицера на каменное крошево. Носоглотка заполнилась кисло-сладкой металлической дрянью, глаза защипало.
– Мины!!! – заполошно заорал кто-то. – Ложись! Мины!..
А разрыв следовал за разрывом, не давая дыму сгоревшей взрывчатки рассеяться и густо шпигуя все пространство вокруг яростно воющими и визжащими осколками.
Вжавшись лицом в колючий щебень и стараясь втиснуться в него