и я спросил его, в какую сторону поворачивать. Он удивился, потому что, увлечённый разговором – ему явно не часто удавалось с кем-нибудь поговорить – не заметил этого.
– Я живу в доме на самом углу, – сообщил он.
«Какое облегчение! – подумал я. Моего терпения не хватило бы на ещё один квартал.
– В общем, Пётр Николаевич, – произнёс он скорбным голосом, когда я остановился возле подъезда, – наверно, мне недолго осталось.
После этих слов я почувствовал к нему злость. По всем законам театрального искусства нечто действительно важное он оставил для финальной реплики. Но потом я вспомнил, что как собака не может не вилять хвостом, так и интеллигенты не могут не ходить вокруг да около. Да и дело, как я полагал, было не только в его стеснительности. Просто он сам для себя ещё не сформулировал причину своей тревоги, и она давила на него всей своей тяжестью, не осознанная и от того ещё более пугающая.
– С этого момента давай подробнее.
– Тогда, может, подниметесь? – просиял Белковский.
Мне пришлось согласиться, хоть я и потрачу на него ещё часа как минимум три.
– Это прекрасная, и, к сожалению, давно в наш век забытая традиция ходить друг к другу в гости, – щебетал он, пока мы поднимались по лестнице. – Только у меня нет ничего выпить…
– Ничего. Я не пью, – буркнул я. Белковский, насмотревшийся «улиц разбитых фонарей», считал, что все менты, особенно бывшие, сплошь алкоголики. К несчастью, это действительно так, а я скорее исключение.
– Правильно! Я тоже не пью. Терпеть не могу алкоголь.
– Потому от тебя жена ушла? – спросил я, а то он что-то стал слишком радостным.
Он не ответил и молчал до самой двери. Дверь была деревянная, выкрашенная масляной краской красно-коричневого цвета – в семидесятых годах самый шик, а сейчас более чем убого. Другие двери были не в пример этой – железные, обитые дорогим дерматином или же просто стальные такого вида, будто бы их из танка не пробьёшь. На многих вместо глазков висели камеры видеодомофонов. Короче, Белковский и здесь казался каким-то чужим и лишним.
– Прошу!
Он пропустил меня вперёд и я вошёл в квартиру. Книги действительно были здесь везде, даже в прихожей. Стеллажи покрывали все стены от пола до потолка, так что не было видно, какого цвета обои. Книги были нашими с Белковским ровесниками – те самые советские собрания сочинений, выходившие миллионными тиражами с той целью, чтобы в каждой квартире во всей стране были эти одинаковые тома. Никакого разнообразия, зато тогда их всё-таки читали.
Я обратил внимание, что многие полки опустели, а книги лежали на стульях, перевязанные так, чтобы их было легче тащить. Впрочем, ресурсов у Белковского оставалось ещё довольно много. Полгода он протянуть ещё бы смог, если не одумается раньше. Я подумал, что если он не одумается, его слова про «недолго осталось» окажутся пророческими именно по этой причине.
– Проходите в кабинет, –