тебя будет, и все будет!
Окропил мои изрядно подувядшие надежды радужными брызгами живой водички.
А вскоре Андрей позвонил и сказал, что будет снимать рекламу кофе. И предложил написать музыку. Я с удовольствием согласился и написал несколько тем. И еще показал ему песню «Небо мое» с Ободзинским. Она ему понравилась.
– Давай, – говорит, – сделай эту тему!
А музыки требовалось всего двадцать девять секунд. Я написал, походил к нему на съемки.
Мост Александра III, 1984 год
Там героиня ролика выныривала из бассейна, ей подносили чашку дымящегося кофе, в которую до этого ассистент усердно задувал сигаретный дым. Выходило очень эффектно. Правда, запах был ужасный, но дама улыбалась: какой кофе!..
Музыка получается анонимной, отдаешь ее – и все, тебя вроде не существует, но ты получаешь три тысячи долларов. Хотя настоящему французу заплатили бы пять. За двадцать девять секунд.
Я записал несколько тем на кассету и отдал музыкальному редактору, с которым общался. Мало ли, может, позовут… Хотя Кончаловский сказал, чтобы я даже не пытался: туда не попадешь никогда. Хорошая у тебя музыка или плохая – путь закрыт!
Так и получилось. Меня никто потом не позвал.
Я был очень благодарен Андрею. У меня появились хоть какие-то деньги на жизнь. Я пошел в советское консульство и подал заявление на возвращение в Россию. Это было 3 мая, кажется, 1984 года.
Спрашиваю:
– Когда можно ждать ответа?
Мне какой-то Сергей Иванович отвечает:
– Через два месяца.
Прихожу через два месяца. Сергея Ивановича уже нет, сидит какой-то Иван Сергеевич.
Говорю:
– Иван Сергеевич, я тут оставлял письмо Сергею Ивановичу. Прошло два месяца…
А он мне очень ласково:
– Ну что вы, два месяца!.. Такого не бывает. А какое, кстати, письмо?
Открывает ящик стола, а там мое заявленьице! Как лежало, так смирехонько и полеживает. Никто его никуда и не отсылал.
– Что вы, Александр Сергеевич! – повторяет добрейший Иван Сергеевич. – Два месяца – это нереально. Полгодика, год – другое дело!
Музыка получается анонимной, отдаешь ее – и все, тебя вроде не существует, но ты получаешь три тысячи долларов. Хотя настоящему французу заплатили бы пять. За двадцать девять секунд.
Сразу вспомнился Гоголь. Сколько времени пролетело с тех пор, а все так же мило и приятно.
Мои французские друзья очень удивлялись тому, что меня не пускают на Родину, к себе домой. Нет логики? А может, у меня полно тайных сведений? Может, я шпион? Приеду и все передам кому надо. А так, глядишь, годик пройдет, моя секретная информация устареет… Есть логика, есть!
Прошло полтора года. Раздалась команда: «Запускайте Берлагу!..»
А я ведь рассчитывал, что уеду через пару месяцев, как обещали, поэтому от каких-то предложений по работе уже успел отказаться. Смиренно ждал. Потом смотрю: а мне уже и есть нечего!.. Сижу в своей комнате, кругом