Что я мучаюсь-то?» Но бег при солнечном свете, пожалуй, был одной из немногих поблажек, на которые я тогда был способен.
Убедившись в эффективности установки «Чем хуже, тем лучше», авторство которой историки приписывают и Достоевскому, и Пушкину, и Ленину, и даже Мао Цзэдуну, я решил закрепить результат моих мытарств и по веяниям тогдашней моды обратился к традиционной медицине тех лет. Закончились мои эксперименты довольно быстро, почти сразу, благодаря популярному тогда у врачей-наркологов средству «Эспераль». Препарат вшивали в мягкие ткани пациента и сообщали ему, что любое попадание алкоголя в организм активирует вшитое в тело вещество и выпустит в кровоток смертельный яд, который парализует дыхательную активность, и пациент умрет от удушья. Стращали и кошмарили по-черному. А что делать, с другой-то стороны, если пациент только под страхом смерти мог взять себя в руки?
Я понимал, что страх смерти – это именно то, что мне нужно. Я прекрасно знал, что с моим эго можно работать только так. Про существование эго я, правда, тогда еще был не в курсе, но уже различал его качества, считая их отрицательными чертами своего характера.
В результате микрооперации я стал счастливым обладателем модного препарата с гордым названием «Эспераль», как и многие мои соотечественники в те годы. С той лишь разницей, что мой капризный и привередливый организм начал его активно отторгать. И уже на следующий день у меня на бедре красовался переливающийся всеми цветами радуги нарыв размером с теннисный мяч. Врачи сказали, что это, видимо, аллергия, которая встречается один раз на тысячи случаев, и стали прописывать мне самые разные препараты, от которых становилось все хуже и хуже. Заражение крови как диагноз уже витало в воздухе. Надо было срочно вырезать злосчастный препарат, и я понимал, чем мне это грозит. А я так не хотел даже думать об алкоголе, о запоях и о том, какое зло и разрушение все это снова принесет в мою жизнь! Это был мой Рубикон. И я был в отчаянии. Поэтому я стал судорожно искать иных решений.
Поспрашивал у друзей, поговорил со знакомыми и нашел, как это говорят, «одну женщину». Сказали, что она лечит руками и видит будущее. В любой другой ситуации я бы скептически отнесся к таким сказкам, но тогда мне было просто некуда бежать. Меня предупредили, что денег она не берет, и меня это удивило. Тогда я вооружился какой-то дурацкой корзиной с фруктами, бутылкой заморского зелья и отправился к Марине Михайловне, ожидая всего чего угодно. Я готовился к Бабе Яге с вороном на плече и бельмом на глазу, я готовился к похожей на цыганку ведьме с лукавым выражением черных глаз, чашкой кофе и веером карт, я готовился как минимум к бабке-травнице в деревенском платке на голове и со странными нашептываниями про бес его знает что. Но, к моему удивлению, я увидел женщину ничем не примечательную, совсем обычную, такую, каких мы с вами видим ежедневно сотнями. Ничем не выделяющаяся, совершенно земная, провинциальная, такая вот, не побоюсь этого слова, «тетенька». И ничегошеньки-то я от нее не почувствовал,