стало полегче, клянусь, – пробормотал старик и сел повыше. – Даже от сердца отлегло. Но послушай, тебе не померещилось все это? – посмотрел он недоверчиво на внука.
– А вода, по-твоему, откуда? – возразил Атагельды.
– Верно, верно, это вода, хотя и сладковатая, – согласился Курбан. – Будь это кровь, она была бы соленой… Но сколько на белом свете живу, о таких чудесах не слыхивал: одинокое растение среди пустыни сохраняет воду, да еще днем, в самый зной.
– Несколько растений.
– Все равно.
– Если ты не слыхал, это еще не значит, что такого не бывает. – Атагельды начал терять терпение.
– Ты прав, Ата, – согласился Курбан и, кряхтя, поднялся с земли, собрал свои скудные пожитки и добавил: – Ну, пошли, что ли. Показывай, где там твой рай земной.
Путь к растениям отыскать было нетрудно – песок еще не успел занести следы Атагельды.
Когда они добрались до цели, Курбан долго стоял перед купой одинаковых, только разного роста, растений, затем задумчиво произнес:
– И верно, Атагельды, это не мираж. Отродясь не видал таких растений. Одно небо ведает, каким ветром их сюда занесло. В тени мы сможем переждать полученные часы, отдохнуть, поднабраться сил, а потом…
– Смотри! – перебил его мальчик.
– Что?
– Вода!
Острый взгляд Атагельды углядел, как в чашечке самого высокого растения, обрамленной мохнатыми листьями, тускло блеснула жидкость. За то время, пока он отсутствовал, чаша успела наполниться снова…
На сей раз они утолили жажду. Живительная влага возродила силы, и даже жара, показалась, пошла немного на убыль.
– Отдохнем здесь денек-другой, да и двинемся дальше, – произнес Курбан, когда они расположились в тени.
– Но ты ведь направление потерял!
Старик промолчал.
– И потом, без воды мы здесь не пропадем, а вот что есть будем? – продолжал Атагельды.
– Видишь, на этих растениях есть завязь, – сказал Курбан, показывая на небольшие зеленые шишки, расположенные кое-где у основания листьев. – Может быть, эти плоды съедобны?
Ата пожал плечами. Что там говорить, после того как он утолил жажду, есть захотелось невыносимо. Но боязно было отравиться неведомым плодом, о чем он и сказал деду: вдруг эти зеленые шишки действуют похлеще мухомора?
– Я и сам, голубчик, это понимаю, – уныло согласился Курбан и вздохнул.
Атагельды встревожился:
– Опять сердце?
– Нет, сердце меня совсем перестало беспокоить, – сказал старый кузнец и впервые за пять дней улыбнулся.
– Дедушка, а что мы завтра будем делать?
– Посмотрим. Утро вечера мудренее.
Они лежали под открытым небом, ничем не защищенные от пустыни, которая обступила их со всех сторон, жарко дыша. Зато звезды над ними были точь-в-точь такие, как над двором старой кузницы. Между ними тянулись ввысь хрупкие стебли, от которых, казалось, исходило дружественное спокойствие.
И ночь провели они