Это никого не красит.
– Извини, я пошутила и больше не стану называть его Понтыкиным, Выпендрежником и Самомнителем. А если серьезно, то я чувствую: он тебя достает. Ты при Курганском была лучшая актриса театра, ты летала от счастья, хоть и уставала. Помнишь? Тебя после спектакля приходилось выводить через черный ход! Поклонники осаждали.
– Я помню, – вздохнула Ирина. – А когда я была моложе на… неважно, на сколько лет, я даже прыгала из окна мужского туалета, а то не давали прохода.
– А почему мужского?
– Под женским стояли почитатели, – рассмеялась Ирина. – Должна сказать, Алика, что сегодняшний спектакль мы отыграли довольно прилично.
– Сколько раз вызывали на бис?
– Не поверишь! Целых шесть раз! – снова оживилась Ирина. – Знаешь, у актеров идет соревнование: кому удастся отыграть заключительную сцену так, чтобы зрители замерли и после того, как опустится занавес, не сразу начали аплодировать. Вот сегодня мы это сделали! Это считается высшим пилотажем.
– Поздравляю, мам!
На кухню вошел Иван, переодетый в любимые треники и майку, и сказал:
– Извините, вмешаюсь в ваш разговор! По-моему, с этим Прониным ничего не наладится. А мама твоя хорошо играет не благодаря его, так сказать, чуткому руководству, а вопреки. Я вообще предлагаю Ирише уйти из театра.
– Иван! – возмутилась Ирина. – Ты же понимаешь, сейчас это невозможно. У меня нет агента, я надеюсь на Бориса Владимировича Чигринского, он обещал познакомить меня кое с кем. Но Чигринского сейчас нет в Москве. Только когда я определюсь насчет сериалов, а еще лучше – какого-нибудь более интересного проекта, я смогу принять решение: посылать Пронина или не посылать!
Снова открыв холодильник, Ирина вынула сыр в прозрачной упаковке, колбасную нарезку, блинчики с мясом. Затем тяжко вздохнула и убрала еду обратно. За нею с улыбкой наблюдал Иван.
– Ага! «Пепел Клааса стучит в мое сердце»! Скоро тебя этот театр испепелит! Хорошо, что там работает много твоих единомышленников: бесценная Людочка, Алексей Борисович, Станислав, Нина и другие порядочные люди. А эта ваша бездарная МариПална, между прочим, так и вьется вокруг Пронина, заискивает перед ним. Звание хочет, не иначе! Перед тем как отвалить на пенсию…
– Иван, какой ты злой! – Ирина налила второй бокал сока и выпила его, убеждая себя, что сыта.
– Я злой? – удивился Иван. – Это твой Пронин злой! Он тебя угробит! Ты что, не понимаешь, что происходит? Ты прекрасная актриса, неужели нет театра, где ты хотела бы играть?
– Но я люблю свой театр! Пойми ты! Свой!
Алика впервые оказалась свидетелем такой сцены. Она переводила взгляд с матери на Ивана и обратно. Да они орут друг на друга! У них идейные разногласия… Черт, это нехорошо…
– Дядь Вань! Бутерброды будете? – поторопилась вклиниться в разговор Алика и все-таки достала из холодильника сыр.
– Нет, Алика, спасибо. Если я начну есть в половине первого ночи, то превращусь в быка. Сейчас переоденусь в спортивный костюм, намотаю