Черный ветер, белый снег. Новый рассвет национальной идеи. Чарльз Кловер

обкома партии Сергей Киров (которому уже недолго оставалось жить) обратил внимание на «безобразное» преподавание истории в школе, да и в целом в партии многие уже начали ощущать, что стандартные марксистские догмы не так уж вдохновляют, пора заменить их подлинным патриотизмом. Благодаря такой смене установки Лев Гумилев смог подать заявление в университет, был допущен до вступительных экзаменов и поступил. Он жил очень бедно, ходил в рванье, был вечно голоден и тем не менее был очень живым юношей, неугомонным и непобедимым, с задиристым юмором, на языке у него так и вертелись остроты, и он охотно ввязывался в спор, – Герштейн вспоминает эту его черту с некоторым смущением.

      Самой важной и роковой для Гумилева стала его дружба со знаменитым поэтом Осипом Мандельштамом, близким другом Ахматовой, также одним из светочей русского Серебряного века. Возможно, он послужил Булгакову прототипом Мастера, гениального и загубленного. Осип и Надежда Мандельштам вели в Москве богемную жизнь, и Лев гостил у них всякий раз, когда приезжал в столицу. Осип, как и Лев, был стихийным анархистом и любителем розыгрышей. По воспоминаниям Герштейн, как только Лев переступал их порог, Мандельштам звал его «озорничать». Безумное веселье Осипа Мандельштама и острый как бритва поэтический дар погубили его и довели до беды Льва Гумилева.

      Глава 6. Большой дом

      1 декабря 1934 года Сергей Киров, крупный партийный функционер, глава Ленинградского обкома, вышел из своего кабинета в Смольном институте – расползшемся во все стороны здании в нескольких кварталах от Фонтанного дома, где жил у матери Лев Гумилев. За спиной Кирова таинственный человек поднял револьвер и выстрелил Кирову в затылок.