был экстракт боли, экстракт других ощущений, тоски, обиды, гнева, ощущения пустоты. Наверное, именно так в аду черти мучают души грешников, меня крутило, ломало. Рвало на кусочки всё мельче и мельче. Меня купало в водовороте огня и одновременно холода, боль начала иметь осязаемые очертания, бритвенно острые грани, разрезавшие не плоть, а душу, боль пыталась проникнуть в мои воспоминания и мысли. И над всем этим огненными буквами горел мой посыл «ХРЕН ВАМ». А этот бешеный поток проходил сквозь меня, оставляя во мне какие-то кусочки. В какой-то момент, я стал ощущать, что помимо моих чувств, появилось ощущение чужих, они пытались при помощи этого потока захватить власть надо мной, починить меня себе, вычеркнуть меня из этого бытия, превратив в послушного раба. Не знаю, откуда мне пришло понимание как с этим бороться, из последних сил я попробовал представить себе зеркальную броню, окружая себя коконом из этой брони. Как ни странно, мне стало становиться всё легче и легче, огненный поток стал собираться у меня внутри, не доставляя более таких неприятных ощущений. Опять появилось зрение, мутное и неустойчивое, но всё же. Глядя сквозь мутную багровую дымку, я заметил, что Ананси и Сержант, корчатся в такт волнам потока, символы, висящие в воздухе, налились багрово красным кровавым светом. Алая полоса над всем этим пульсировала как аварийный сигнал. Стало понятно, что процессом уже никто не управляет и дальше это всё пойдёт по нарастающей, грозя уничтожить все души, что находятся в зоне действия установки. За пеленой символов видна была ярко горящая точка, сердце всего этого безобразия. Опять-таки по наитию, я представил себе стакан ледяной воды и плеснул его на этот уголёк. Послышался грохот, и наступило безвременье серой ПУСТОТЫ.
НИЧТО, вот что окружало меня и протекало через мою душу, вымывая остатки боли и негатива, глубокий покой и полное отсутствие чувств. Не знаю, сколько времени это, но в какой-то момент появилось ощущение слуха, лёгкий шорох осыпающегося песка мягко звучал у меня внутри, наверное, именно так осыпается глыба времени песком прошлого. Серая пустота тоже переставала быть пустотой, какие-то тени, образовывались в отдалении, и это всё двигалось плавно и не спеша, перетекая одна в другую. Постепенно тени стали уплотняться в какую-то фигуру. Очертания походили на человеческие, по крайней мере, присутствовала голова, руки и ноги, хотя если смотреть издали, и мой наниматель имел такие же очертания. Всё это происходило на фоне какой-то моей отрешённости, от существующего бытия. Казалось, что я был помещён в какую-то субстанцию, что гасила все мои чувства. Спустя какое-то время, фигура превратилась в могучего старика, как бы сошедшего с картин Васильева. В древнерусском одеянии, кольчуге и островерхом шлеме, с густой седой и длинной бородой. Лицо его было, как будто вырезано из гранита или мореного дуба, глубокие чёткие морщины и две сияющие льдинки синих глаз, казалось выворачивающие душу наизнанку. В руках он держал посох клюку, на поясе висел меч, даже в ножнах вызывавший уважение, а за спиной древнерусский ростовой щит. От него исходила спокойная уверенность и сила. Он глянул