средством на вахте и ходовом мостике.
Наконец мы отходим от заводского пирса. Трижды прокричала сирена буксира, краснофлотцы буксира выбрали концы. Отдававший на пирсе швартовы матрос запрыгнул на палубу. Пароход медленно отходит от пирса, подхватываемый только течением Ингула. Провернулись гребные колеса, отталкивая ют далее от пирса. Пароход начал медленно заваливаться носом по течению. За кормой уходит в воду буксирный трос, словно змея поднимающийся на борт из воды соседней баржи. Буксир развернулся по течению. Вновь закрутились мощные гребные колеса, корпус задрожал словно живой, будто огромный кит начал движение. С брызгами, как струна, выскочил из воды натянувшийся буксирный трос и дернул за собой баржу. Буксир чуть замешкался на месте и потянул за собой судно. Переход начался.
Любой командир корабля или капитан знает, насколько непредсказуемыми бывают любые переходы. Поломки, затопления и пожары – частые гости любого выхода.
Моя первая и главная обязанность, как старшего на переходе, – обойти судно, на котором нахожусь. И не важно, что я это уже делал в первую же ночь, как ступил на борт. Теперь переход, и этим все сказано.
Начинаю с юта. При буксировке на юте, с которого в сторону баржи протянулся толщиной почти в мою руку манильский трос, никого, кроме допущенных, не должно быть. Сигнальщик, с надстройки постоянно оборачиваясь, контролирует мои перемещения на опасном участке буксира. Я тоже смотрю за ним, а наблюдает ли он за буксиром.
Далее с юта захожу в надстройку и оказываюсь внутри отсека механизмов движителей гребных колес. Остановившись у начищенных до золотого блеска поручней ограждения, смотрю на мерное движение огромных рычагов и колес маятников колесного движителя. Словно железный монстр шевелится в глубине отсека. Вокруг чистота и порядок, рядом с блестящими воронеными, обильно смазанными механизмами соседствуют надраенные латунные детали и белоснежная окраска стен.
Спускаюсь по трапу в глубь отсека механизмов и открываю дверь в машинное отделение.
Здесь царствует механик и машинный телеграф, звонки которого обращают внимание на изменение хода машины. Механик сидит за небольшим столиком, перед которым висит разрез буксира. Справа от него на переборке, словно головы змей, с потолка подходят переговорные трубопроводы. Широкий загубник и металлический свисток служат для переговоров и вызова на прием команд и сообщений. Три переговорные трубы обеспечивают связь с рубкой, кочегаркой и ахтерпиком, в котором размещена рулевая машина.
Слева от переговорных труб у машинного телеграфа сидит моторист. Сидит – это символически. Слышится звонок машинного телеграфа, и моторист, только что проверяющий какой-то манометр, подбегает к телеграфу, переставляя в соответствующее положение ответные стрелки, далее подбегает к переборке за спиной и двигает один из рычагов. Машина изменяет тональность оборотов. Несколько постукиваний по стеклу манометра, и он уже подбегает к свистящей переговорной трубе с мостиком. Вынимает