вроде б как нашему, к вроде б как избранному, к вроде б как депутату – очень – очень, если по горизонтали, большой человек. Прихожу часа… Всё как полагается… часа три – благо, что секретарша с… с формами – часа три в приёмной, снизошёл – вызывает. «З-здравствуйте» – это я – я, ему – не получилось – переволновался. Не из-за секретарши, нет – вообще. «Что у Вас?» – головы не поднимает, пишет – Цезарь – всё успевает – пишет что-то. Разрешите, говорю, представиться: я, записывать не обязательно, такой-то, такой-то, денег – понимаю – денег не прошу, если бы, всё гораздо – гораздо хуже, да-да, именно, прошу об участи, но – зато – зато людям – Вашим непосредственным – польза, мне – вроде б как тоже – постольку поскольку Вам – о всех о нас неусыпно пекущемуся – моральное удовлетворение. Минут… минут, наверное, двадцать – минут двадцать, если не больше, пред ним распинался. Сколько… Недели две – две, две недели! – пока ходил – обороты заучивал. Сколько слов – сколько слов! – слов, между прочим, и трудновыговариваемых тоже – из себя если и не с первого, то уж со второго раза точно по… пона… выговорил. Сколько… На двадцать первой – на двадцать первой или около – на двадцать первой или около заметил. Так ведь заметил – б-дь этакая – не в том смысле, что, дескать, согласен – давай попробуем – сей смысл, судя по всему, ему незнаком – а заметил – пекущийся-то наш – а заметил в том смысле, что не барское, понимаешь ли, это дело и вообще: «У меня – у народного – голова не дом советов, у меня – подавляющим большинством голосов избранного – таких как ты тысячи, а тут… Ох… а тут ещё телевизионщики к заместителю, к помощнику». Что ж, думаю, ладно – хрен с тобой – к помощнику, так к помощнику – иду до помощника. Ну, и что? – что бы Вы думали? Захожу… Сразу! – сразу принял! Захожу я… Почему сразу? – сейчас – потерпите. Захожу я к этому самому… Чтоб его… к этому самому заместителю – захожу я… Чтоб его ещё раз… к этому самому помощнику – захожу и… Верите? – не успел. Не успел я – я, столь коварным образом вдруг обнадёженный! – к этому самому заместителю – к этому самому помощнику в ноженьки – ну, а иначе как? – в ноженьки бухнуться, как он – он, столь коварным образом меня и обнадёживший – вот так прямо мне и заявляет: «Пятьсот тысяч – пять-сот, а иначе – а иначе», – говорит, – «я не то что пальцем», – мне в нос указательным тычет, – «с меня», – говорит, – «даже волосинка – даже волосинка и та – за здорово живёшь-то – и та не упадет», – и… и в глаза, в глаза мне зырк-зырк и не моргает. Смотри, дескать, какой… Нет, ты смотри!.. какой я честный. В общем… В общем, поверил… Зырк, и не моргает!.. поверил я ему. Да и… Нет. Ну… ну, Вы посудите, посудите сами. Как?! – как мне было не поверить, когда он – помощник – когда он наполовину лысый! – заметьте – наполовину. Ошарашенный – пристыженный столь… столь невиданной, столь… столь неприкрытой честностью – честностью, как Вы, конечно же, и в самом деле заметили, возведённой в принцип! – плетусь к себе, плетусь до дома, плетусь до дома, дабы – дабы осознать – дабы пережить ту мысль, что – что для такого честного – что для такого наичестнейшего человека – в принципе, в принципе – а… а найти – всего-то! – найти, насобирать «пять-сот» – я, знаете ли, и «чего пятьсот?» – а мне всё одно – и «чего пятьсот?» не стал спрашивать – у меня, увы, получится лет этак… лет этак через те же пятьсот.
Прихожу домой – душ, ужин, телевизор… Не до шуток – будет – не до шуток далее. Телевизор, в телевизоре депутат – он – тот самый. Вернее… Как бы это?.. Голова – всё остальное – а всё остальное, извините, это на букву «Ж» – очень даже возможно, что и не поместилось – голова в телевизоре. То ли… то ли голова, то ли… И как это, интересно, я раньше – странно – раньше не заметил. Телевизор он… Телевизор, телевиденье… он, наверное, будучи порождением чистого, будучи порождением без примесей эмоций разума – разума технаря – создаёт представления куда как более – в отличие от созерцания непосредственного – куда как более действительности соответствующие. Две трети – и это, внимание, как минимум! – две трети этого самого «то ли» – то ли головы, то ли чего ещё – щеками – о, ужас – щеками заросло. О шее – вернее, об её отсутствии – я, понятно, ввиду этой самой шеи отсутствия, уж и не заикаюсь. Так вот. Вывалил. А по-другому, пожалуй, здесь и не скажешь, пекущийся наш всё, что там у него поверх окостенелости наросло, вывалил и… А вообще – если подумать – то для депутата – для депутата любого – голова предмет… Да тут и думать нечего… голова предмет необязательный – нет, необязательный. Заседалище – вот. Главное – судя и по нашим законам тоже – заседалище пошире. Так вот. Вывалил, значит, пекущейся наш все, что там у него… Нет – не знаю. Думал-думал, думал-думал, а… а как назвать, не знаю. Что-то… что-то мягкое, что-то… что-то важное и… И мягкое, и важное, и… и непонятное одновременно. Имидж – имидж, наверное. В общем, вывалил он… Вывалил, как я понял, впрямую – не в записи… имидж свой – семьдесят два по диагонали, неприкосновенный на весь экран, вывалил, поднапрягся, поднатужился и давай, и давай с коррупцией бороться. Щечищами трясёт: доколе, мол, можно, воруют, давайте что-то делать, мы, депутаты, тоже, да-да, и мы, мы ого-го, не сидим, уж вы мне поверьте – не сидим, сложа руки. Вот насчет того, что они, депутаты, тоже – тоже воруют – я, в общем-то, не сомневаюсь – нет, не сомневаюсь. А вот насчет рук! – а вот насчёт рук, извините, есть –